Проклятая повесть - Михаил Анохин

Лялькин посмотрел внимательно на Виктора:

– Вы, наверное, уже догадались, что в моей науке, сотворение мира шло несколько иначе, чем в описании христианства, и Господь создал «ангельские чины» вовсе не для собственного восхваления, а для реализации себя в определенном виде материи, иначе говоря – в «небе».

– Тогда в чем смысл мифа о восстании ангелов? – спросил Кузьмин, чувствуя всю ту же сухоту в горле.

– А смысла в этом нет ни малейшего. Еще Эмпедокл, в отличие от остальных философов древней Эллады, полагал, что не от хаоса к порядку (космосу) эволюционирует материя, а от идеального, совершенного состояния, которое он называл Сфайросами, к более плотному и менее совершенному состоянию. Так что «грех человека» начался в тот самый момент, когда Господь вздумал реализовать себя в видимой, плотной материи, когда для этого понадобилось «создавать» раз за разом все новые «небеса» и силы, управляющие ими.

Лялькин перевел дух и продолжил:

– Давайте мы, все-таки, выпьем по-человечески.

– Нетрудно догадаться, – Кузьмин принял из рук Лялькина стопку, – что за силы управляют нашим, как вы говорите, «небом».

– Вот именно. До Бога далеко, а они рядом. Да и ему до этого, как я полагаю, дела нет никакого. Этот мировой цикл закончится тем, что все сгорит в огне. Сгорят и «ангелы», и «престолы», и души наши грешные, и безгрешные, а он сотворит нечто новое, или «опочиет», внутри себя.

– Выходит, все эти экстрасенсорные и прочие чудеса и сверх возможности человеческие, есть результат связи с силами, владеющими этим миром?

– Вы догадливы, но «не выходит», а так оно и есть на самом деле, уважаемый Виктор Васильевич! Именно так, а не иначе!

– Но религия… – начал, было, Кузьмин, но Лялькин его оборвал:

– Да, бросьте! Вы читали хоть раз Библию?

– Нет, не приходилось.

– Ну, так рекомендую. Очень поучительное чтение. Особенно рекомендую почитать Иезекииля, его так называемые «видения». Вам не трудно будет обнаружить удивительные совпадения с описанием НЛО и прочими загадочными случаями «подключения» человеческого сознания к так называемым «потусторонним силам».

Время текло незаметно, и, если бы не телефонный звонок в номере Лялькина, еще неизвестно, на какие бы темы не вышла их беседа. Звонили из регистратуры, сообщали, что встречи с господином Лялькиным настойчиво добивается профессор физики Самойлов Павел Игнатьевич.

– Ваш коллега, Виктор Васильевич, тот самый невоздержанный человек, обуреваемый жаждой моего разоблачения, желает меня видеть. Как вы считаете, принять его или нет?

Кузьмину вовсе не хотелось, чтобы Самойлов застал его в номере Лялькина, и он поспешил «вспомнить», что уже и так засиделся. И добавил, что много нужно ему обдумать, в чем он был совершенно прав. Кузьмин ушел из номера, а начавшийся было разговор о Ефимке, так и не получил своего разрешения в этот раз. Об этом напомнил ему Лялькин звонком на квартиру на следующий день.

– Виктор Васильевич, простите за бесцеремонный звонок. Перехожу сразу к делу. Не желаете ли на день-два съездить со мной на Вашу бывшую родину, на Алтай, а точнее в Новоалтайку. Все расходы за мой счет.

Кузьмин согласился. Путешествие наметили через неделю.

– Я знаю ваш адрес и заеду утречком за Вами, в следующую пятницу. Не подведите меня, не передумайте, – и закончил загадочными и беспокоящими Кузьмина словами: – Это очень важно для вас.

Остается только гадать, знал ли Лялькин о том, что через десять дней Виктор погибнет, как многие, с кем он имел дело, или что-то иное предвидел этот колдун, когда говорил «важно»?

* * *

Как и было обещано Огарковой, Лялькин появился в её квартире через неделю, вернувшись из Томска. Он нашел Зинаиду Яковлевну в превосходном настроении и подумал было, что его наука пошла впрок.

Едва раздевшись, Геннадий Михайлович, сказал:

– Ты, Зиночка, способная ученица. Я предвижу, что ты будешь очень сильным экстрасенсом, когда обучишься этому искусству.

Однако услышал от Кусковой нечто такое, что его ошарашило.

– Я раздумала ехать в Москву.

– Но, но, но тебе же это необходимо! Уж не думаешь ли ты… – Лялькин растерялся и даже подзабыл, что он запросто может сделать с ней, что угодно.

– Знаешь, Гена, – Огаркова теребила в руках шелковой носовой платочек и старалась не глядеть ему в глаза. – Я была у одного экстрасенса, и он меня, кажется, вылечил насовсем.

Это признание Зинаиды было для Лялькина «громом с ясного неба»: он прекрасно знал, что «вылечить» Огаркову можно только единственным способом, который хранится в недрах церкви Христовой и дело это не двух трех дней, а порой и годов и всё требует личного душевного участие.

– Кто он? – Лялькин, стараясь унять охватившее его волнение.

– Ты его не знаешь…

Лялькин грубо оборвал её:

– Не твое дело! Кто он? Где живет?

– Адамов. Он в нашем городе живет, – пролепетала Зина.

Лялькин успокоился. Успокоился потому, что все встало на свои места. Он вспомнил рассказ Битюгина о необычном пациенте и пожалел, что закрутился, завертелся и не придал должного значение этому.

– Он один из нас, – заявил Лялькин уверено, – и потому его, голубушка, излечение ничем не лучше, чем мое. А ну встань! – Приказал Лялькин, – встань и расставь руки на ширину плеч!

Он, словно пес, вынюхивал и обнюхивал, обшаривал пространство вокруг Огарковой своими ладонями, а потом как собака, учуявшая дичь, замер и стоял так, замерев, минут пять. Руки Зинаиды отекли, отяжелели и сами собой опустились вдоль тела, но Лялькин не замечал этого. Он, казалось, не замечал и самой Огарковой: настолько был погружен в себя.

Лялькин был озадачен: источник энергии, какой «напитал» Адамов Зинаиду, был той же самой природы, да иной он и не мог быть. Но вот механизм, каким пользовался Адамов, был неизвестен ему. Более того, энергетическое поле, в просторечии – «аура», было «сшито» и «закольцовано чрезвычайно прочно. Так не умел делать Лялькин. Зинаида была права: Адамов вылечил её. На долго ли? На этот вопрос он не мог ответить и самому себе не то, что Зинаиде. Зависть к Адамову вспыхнула с огромной силой, и Лялькин возненавидел его той лютой, истекающей желчью ненавистью, которая лишает людей покоя и превращает их жизнь в ад.

– Ты дура! – Выкрикнул Лялькин, – и умрешь без моей помощи. Расскажи, как он тебя «лечил?»

* * *

Об Адамове Огарковой сообщила заведующая библиотекой, известная нам особа, Таткина Галина Николаевна. Она пообещала «подруге» устроить «прием» на сеанс вне очереди.

– Знаешь, – тараторила в трубку Галина Николаевна, что было вовсе несвойственно ей. – Он свою тещу от рака излечил, и она, теперь у него вроде секретаря-распорядителя. Я её хорошо знаю, живем в одном доме. Я бы так и не узнала в жизнь об этом, – Галина Николаевна хотела рассказать все и сразу, перескакивала с место на место, как сорока на помойке, а дело было так.