Зона теней - Питер Джеймс

Несколько мгновений он сидел, уставясь в ветровое стекло, потом с каким-то отрешенным видом, словно преодолевая внутреннее сопротивление, переключил передачу на задний ход и посмотрел через плечо.

Видно было, что он с трудом, как бы преодолевая невидимую силу, поднимается по ступенькам. Она молча наблюдала за ним – он брел, будто против сильного течения.

Остановившись у входных дверей, Мейн покачнулся и, чтобы устоять на ногах, ухватился за дверной косяк. Лицо его заливала бледность, на лбу выступили капли пота. Он плотно смежил веки, и она испуганно посмотрела на него.

– Филип? В чем дело?

Он поднял на нее глаза; по его лицу стекал пот.

– Все прекрасно, – сказал он. – Со мной все отлично. Это пройдет; сейчас я приду в себя.

– Что такое, Филип?

– Все хорошо. – Он, нервничая, посмотрел на нее. – Нормально. Отлично. – Он улыбнулся.

Едва они переступили порог, их поразил запах – ужасная, омерзительная вонь. Задохнувшись, Алекс кинулась к открытым дверям, чтобы вдохнуть глоток воздуха. Мейн зажал рукой нос и молча смотрел вокруг.

– В чем дело? – Она включила свет в холле – все нормально. – Будто собака…

Мейн покачал головой:

– Нет, это не собака…

Алекс вошла в кухню, прижимая к носу платок.

– А здесь не пахнет, – сказала она.

Мейн спустился по лестнице.

– Наверху тоже нет запаха.

Она вернулась в холл, где запах чувствовался особенно сильно, остановилась на пороге и втянула в себя сырой ночной воздух.

– Это где-то в доме, Филип, – сказала она. – Может быть, дохлая мышь или что-то такое. – Посмотрев на него, она увидела, что он, широко раскрыв глаза, озирается, а лицо у него мертвенно-бледное. – Филип? Почему бы тебе не присесть? Я открою окно. – Она вошла в гостиную и включила свет, и тут же взгляд ее прилип к полу.

Там валялись, словно брошенные в гневе чьей-то рукой, открытка и письмо Кэрри.

Стены резко качнулись, отступая от нее. Пол уплыл из-под ног. Алекс шатнуло, и она врезалась в стенку. Пытаясь удержаться, она оперлась руками о стену, но та, казалось, оттолкнула ее. Алекс сделала несколько неверных шагов и свалилась.

– Алекс? Ты в порядке?

Перед ней все кружилось, но она увидела, что Мейн сверху глядит на нее; казалось, что она видит все издалека: вот она лежит на полу, вот смотрит на Мейна, вот слышит чей-то голос… ей потребовалось несколько секунд, дабы осознать, что это ее собственный.

– Я… я, должно быть, поскользнулась.

Она увидела подплывающую к ней руку; рука поддержала ее и помогла подняться; она уцепилась за Мейна и внезапно ощутила колючую мягкость его пиджака и тепло груди. Она тяжело повисла на нем и почувствовала его сильные спинные мышцы.

– На полу… – пробормотала она. – Когда я уходила, они были под телефоном. Придавленные аппаратом. Кто-то вытащил их.

Его рука, лежащая у нее на спине, дрогнула; «А может быть, это я дрожу», – мелькнула у нее мысль.

– Успокойся, девочка, успокойся.

По его голосу она поняла, что он старается подавить беспокойство. «В чем дело? – хотелось ей сказать. – Что, черт побери, с тобой происходит?» Она уставилась на него:

– Еще одна шуточка моего воображения?

Он опустил взгляд на свои поношенные коричневые башмаки и откашлялся. Голос его упал до еле слышного шепота, словно он разговаривал сам с собой.

– Нет, господи, о нет, это не шуточка. – Он поднял глаза к потолку и задумчиво обвел взглядом стены, по-прежнему снедаемый тревогой. – Скорее всего, где-то протечка.

– Прости, – сказала она, нагибаясь и подбирая открытку и письмо. – Хочешь кофе?

– Я бы предпочел капельку виски.

– Наливай себе, я приготовлю кофе. – Она вышла из комнаты.

Мейн подошел к буфету и плеснул себе основательную порцию виски. Затем подобрал открытку и письмо и направился к креслу. Еще раз фыркнул, поморщился, посмотрел на потолок и медленно сел. Он подержал виски у самого носа, вдыхая его запах, потом плотно закрыл глаза.

– Отче наш, – сказал он, – иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…

– Филип? Ты спишь?

Он, вздрогнув, открыл глаза и покраснел.

– Гм, – буркнул он, шаря по карманам в поисках сигарет.

– Так что ты думаешь?

– Что я думаю?

– О письме.

Он внимательно прочел письмо. Пожал плечами:

– Сказано все достаточно определенно. Но что она подразумевала под «странными привычками»?

– Да я не про содержание, – сказала она. – Про почерк. Посмотри на открытку.

– Да, немного отличается, – признал он. – Может, она ее писала положив на колено или в состоянии волнения; в сущности, почерк тот же самый.

– Твой приятель Дохлая Крыса сможет сказать точно?

– Дендрет?

Голова у него внезапно дернулась, словно он пытался увидеть что-то у себя за плечом; на лице появилось испуганное выражение.

– Эй, с тобой все в порядке?

– Что?

Алекс присела на ручку кресла и поежилась.

– Думаю, можно закрыть окно. И так и так – никакой разницы.

– Никакой разницы?

Она приложила руку к его лбу – он был влажным и холодным.

– Может, приляжешь?

Он тупо смотрел куда-то вдаль, поверх стакана с виски, и молчал. Алекс вышла налить кофе. Когда она вернулась, Мейн сидел точно в такой же позе. Запах в комнате был ужасающим.

Она снова присела рядом с ним на подлокотник и увидела, что лицо его все еще залито потом.

– Нам лучше расположиться на кухне – там куда приятнее. – Она посмотрела на него, не уверенная, что он слышит, и снова приложила руку к его лбу: на мгновение она с ужасом подумала, уж не хватил ли его удар.

– Я здесь чужой, – внезапно сказал он. – Я тут не нужен.

– Хочешь, я позвоню врачу? – спросила Алекс, напуганная невнятицей его слов. Она помахала рукой у него перед глазами, следя за его реакцией, но он даже не моргнул. – Филип, хочешь, я вызову врача? – Не дождавшись ответа, она снова спросила: – Ты слышишь меня?

– Привет, мама.

Слова прозвучали мягко и совершенно отчетливо, словно Фабиан стоял рядом с ней.

Дернувшись, она вгляделась в холл, перевела взгляд на открытое окно. Потом подбежала к нему и выглянула наружу. Улица была совершенно пуста – ничего, кроме сгустившейся темноты, припаркованных машин и дождя.

Нет, это ей не привиделось.