Welcome to the Rosarium - Алекс Джиллиан

– Это и есть секрет. Никто не знает, что в тот день я была там. Я очнулась на улице, на траве в полусотне метров от пылающего барака, который был моим домом. Я вся была в крови. С головы до ног. Руки, лицо, одежда. На улице царила паника. Бегали люди, кричали, вытаскивали свои нищие пожитки, пытаясь спасти последние ценности, которые у них остались. Я позвонила Калебу, нашарив в кармане телефон. Он меня забрал, но даже Калеб не знал того, что я тебе рассказала. Понимал, что случилось ужасное, но не спрашивал. Через сутки или чуть больше, я узнала, что мать и ее любовник были убиты. Проникающие ножевые ранения, нанесенные в хаотичном порядке. Преступник решил замести следы и поджог комнату, а пожар распространился на весь дом, оставив без крыши над головой тридцать человек. А я не могу вспомнить, о чем думала, когда делала это. Ни единого проблеска. Ни одного короткого воспоминания. Ничего.

– Почему ты уверена, что ты их убила и подожгла дом?

– Нас было трое, Рэнделл. Кто еще мог? Он ударил меня, и, может быть, у меня в голове помутилось, и я сошла с ума на какое-то время, обезумев от ярости. Через десять дней меня вызвали к следователю, и оказалось, что в пожаре каким-то чудом не пострадало оружие убийства. Точнее пострадало, но удалось снять с него отпечатки.

Я вдруг ощутила острое желание подойти к краю крыши и встать рядом с Перришем, снова ощутить себя в шаге от смертельной пропасти. Может быть, если я действительно буду на волосок от гибели, мне удастся вспомнить, что случилось в тот ужасный вечер? Я шагнула вперед, встав рядом с Перришем. И когда я сделала это, мне показалось, я увидела удовлетворенную улыбку на его губах.

– Мои отпечатки были на ноже. Это была я. Но Калеб заплатил следствию до того, как дело пошло выше, и мои отпечатки были не идентифицированы или, может, их просто стерли. Я не знаю. Не вникала. Я впала тогда в состояние, очень близкое к смерти. Я ни на что не реагировала. Только на боль… – инстинктивно провела кончиками пальцев по татуировкам на левой руке. Выбитые алой тушью розы и покрытий колючками черный стебель, причудливыми петлями обвивающий мою руку навсегда останется на моей коже. Я помню, как они распускались, как стремительно тянули свои ростки по всему моему телу. Я не могла остановиться. Целый год… Калеб делал их, превратив меня в ходячую оранжерею. И какая ирония, теперь я работаю в специальном отделе Рэнделла Перриша под названием Розариум. Как тут не верить в знаки судьбы и провидение?

– Мы все прошли через ад. Он разный для каждого, но шрамы – они видны невооруженным взглядом, – неожиданно проникает в мое сознание, затуманенное болезненными горькими воспитаниями, невозмутимый голос Рэнделла Перриша. И оцепенев, я поднимаю голову, потрясенно глядя на него. Мои пальцы леденеют, и если можно было бы превратиться в камень, то именно сейчас это со мной и произошло бы. Мои слова… Но я говорила их Итану. Есть только одно объяснение тому, что Перриш процитировал их мне сейчас. Он поворачивает голову, бесстрастно глядя мне в глаза.

– Если хочешь получить информацию от собеседника, дай ему что-то взамен. Самый минимум, но он должен верить, что ты делишься сокровенным. И тогда он откроет тебе то, в чем не признался бы даже самому себе, – безжалостно произносит он. – Это был твой третий урок, Лиса. И ты его провалила. Но теперь ты знаешь правила. Используй их.

Остолбенев и потеряв дар речи, я смотрела, как человек, которому я только что открыла душу, плюнул в нее и спокойно уходит прочь. Самоуверенный, непрошибаемый сукин сын. Почему я молчу? Почему не бросаюсь за ним? Почему не кричу, что он бессердечная тварь, которая играет на самых болевых точках, заставляя собеседника корчиться от боли, а потом бросает ему в лицо, что он сам виноват…

Гребаный урок. Это был гребаный урок. А я дура. Полная дура. И мне даже сказать нечего в свое оправдание. Рэнделл Перриш только что показал мне на моем же горьком опыте, что значит хладнокровная манипуляция другим человеком. Но хуже всего другое, он дал понять мне. Тонко, но красноречиво дал понять мне, кто находился за мониторами, на которые транслировали картинку и звук скрытые камеры из квартиры Итана.

В лицо ударил порыв прохладного ветра, заставив меня задохнуться. Волосы прилипли к губам, но я ничего не чувствовала. Обхватив себя руками, я думала о том, что только что пережила самое страшное в жизни унижение. Но я ошибалась, как всегда, ошибалась… Самое страшное еще даже не началось.

«Куклой быть можно. Вопрос лишь в том, в каких спектаклях вы играете…»

Дмитрий Соло

Итан

– Что ты с ней сделал? Она какая-то другая, – спрашиваю я, наблюдая через стеклянную, прозрачную только с нашей стороны, стену за занятиями Алисии, которые сегодня проводила Дафни. Психология методов воздействия и прочая дребедень. Теория – это ерунда. Я на своем опыте знаю, что главное в нашем деле – практика. Несколько месяцев психологических тестов и тренингов закончатся, и Лисе предстоит следующий этап. Я не могу даже думать о том, что ее ждет, как она справится, как я смогу быть в стороне от всего происходящего.

Странно, что куратором Алисии временно назначили Дафни, с которой у них явно с самого начала не заладилось. Рэн по какой-то причине решил сделать паузу. Я не лез к нему в душу, но заметил, что в последнее время он немного замкнут, хотя это его обычное состояние. Перриш социопат, каких поискать, но и у него бывают минуты просветления. Я всего несколько часов назад вернулся из Мюнхена. Люка успешно прооперировали. Я пробыл с ним неделю, но прогресс просто поразительный. Заведение по реабилитации я выбрал здесь, и как только врачи решат, что он готов к перелету, я смогу перевести его в клинику Кливленда. Я оставил брата на попечение лучших врачей Германии, но все равно не мог избавиться о чувства вины, что мне пришлось уехать.

– Она меняется, Итан. Процесс запущен. Ты знал, что так будет, – неестественным, глухим тоном отозвался Рэнделл. Я удивленно взглянул на него, но он как обычно проигнорировал мой взгляд. – Кальмия сказала мне кое-что. И я все время думаю об этом.

– Правда? – я ощутил странное чувство, неприятное, и оно обожгло меня изнутри. – И что же?

– Не все дети желанные, Рэнделл, – процитировал он, наблюдая за небольшой стычкой, которую устроили девушки в соседней комнате, абсолютно уверенные, что их никто не видит. – Ничего особенного, но та интонация, которой она сказала… Словно в какой-то момент ей удалось то же самое, что и мне.

– Я не понимаю, Рэн, – все больше мрачнее, и пристальнее всматриваясь в лицо Перриша, напряженно спрашиваю я.

– Она озвучила то, о чем я думал в тот момент.

– Многие люди мыслят одинаково, – возражаю я.

– Но не я, Итан, – раздраженно отрицает Рэнделл. – Мне кажется, я знаю, для какого здания Кальмия подойдет идеально. Нет, даже не так. Я уверен.

– «Белл Энтерпрайз»? – упавшим голосом спрашиваю я. Мне бы так хотелось, чтобы я ошибся, и Перриш придумал для Лисы что-то другое. Но застывшее выражение лица Рэнделла не оставляет сомнений в том, что я оказался прав.