Русская армия между Троцким и Сталиным - Леонид Млечин

Вызванный нами Флоринский подтвердил свою принадлежность к гомосексуалистам и назвал свои гомосексуальные связи, которые имел до последнего времени с молодыми людьми, из них большинство вовлечено в гомосексуальные отношения впервые Флоринским.

Вместе с этим Флоринский подал заявление на имя Коллегии ОГПУ, в котором он сообщил, что в 1918 году являлся платным немецким шпионом, будучи завербованным секретарем германского посольства в Стокгольме…

Мы считаем необходимым снять Флоринского с работы в НКИД и привлечь его к ответственности».

Флоринский, сын ректора Киевского университета Тимофея Флоринского, расстрелянного большевиками в 1919 году, был профессиональным дипломатом. До революции он окончил юридический факультет Киевского университета и поступил в министерство иностранных дел. Работал в посольстве в Константинополе и в Рио-де-Жанейро.

В 1920 году Флоринского взяли в наркоминдел. Он руководил протокольной частью и одновременно отделом Скандинавских стран. Все знали, что Флоринский был человеком Георгия Васильевича Чичерина, который возглавлял наркомат иностранных дел с 1918-го по 1930 год. Обязанности у Флоринского были самые разнообразные, иногда незавидные. Весной 1935 года в Москве ждали премьер-министра Франции Пьера Лаваля. Муза Васильевна Раскольникова, жена полпреда в Болгарии, вспоминает: «Флоринский, начальник протокола, с озабоченным видом носился по Москве в безуспешных поисках туалетной бумаги, в ту пору неизвестной в Москве. К счастью, бумагу одолжил турецкий посол».

Сталин реагировал так:

«1. Предлагаю принять предложение ОГПУ (НКВнудела).

2. Поручить т. Кагановичу проверить весь состав служащих аппарата НКИД и доложить о результатах в ЦК».

Решение политбюро было принято 27 июля 1934 года.

Сексуальная ориентация советских дипломатов так волновала Сталина, что, уехав в конце лета отдыхать в Сочи, он 4 августа запросил «оставшегося на хозяйстве» секретаря ЦК Лазаря Моисеевича Кагановича:

«Просьба ответить: почему решение ЦК о Флоринском не приводится в исполнение?»

В тот же день Каганович ответил шифротелеграммой:

«В связи с приездом министра иностранных дел Эстонии Сельямаа Литвинов очень просил на пару дней задержать арест Флоринского, но эти пара дней затянулись на 6 дней. В этом виноват я. Сегодня Флоринский будет арестован».

Нарком юстиции Крыленко в январе 1936 года говорил:

— Гомосексуализм — продукт разложения эксплуататорских классов. В социалистическом обществе, основанном на здоровых началах, таким людям не должно быть места…

Крыленко был включен в состав комиссий по подготовке конституций СССР и РСФСР. Он преподавал в Институте красной профессуры, Институте советского строительства и права, заведовал кафедрой уголовного права Московского института советского права.

В 1934 году президиум Коммунистической академии присудил Крыленко ученую степень доктора государственных и общественных наук «за работы в области теории советского права, за смелость и свежесть теоретической мысли, борьбу со всякой рутиной, борьбу за генеральную линию партии и классовые принципы науки и практики, за исключительную разносторонность и размах научных работ».

Крыленко не все время посвящал работе. Он полюбил охоту и в начале 20-х заведовал управлением охоты в наркомате земледелия. Он увлекался шахматами и альпинизмом и многое сделал для их развития. В 1925 году он организовал знаменитый международный шахматный турнир, на который приехали выдающиеся мастера, в том числе чемпион мира Хосе Рауль Капабланка.

Николай Васильевич провел серию таджикско-памирских экспедиций в 1928–1932 годах. Под его руководством были исследованы обширные горные территории. Он лично давал названия открытым вершинам — пик Ленина, пик Дзержинского, пик Революции, пик 26 Бакинских Комиссаров. И сам в одиночку поднялся на высоту 6850 метров, недоступную до того ни одному советскому альпинисту.

Занимаясь спортом, Крыленко не забывал о своей политической миссии. Осенью 1931 года он выступал на VII всесоюзном съезде шахматистов и шашистов:

— Мы рассматривали внедрение шахмат и шашек в рабочую среду как оружие культурной революции. Теперь нужно шахматы и шашки пропитать политическим содержанием, сделать из наших шахматистов и шашистов политических работников. Существуют ли в наших организациях тенденции к отходу в сторону от политики? Да, определенный слой говорит: довольно нам политики, нам не нужна политика, дайте нам возможность «тихонько» играть в шахматы. Всякий, кто ставит вопрос так, является нашим классовым противником. Необходимо и нам провести ту работу, которая была осуществлена партией и правительством по чистке советского аппарата, по чистке партии, по выявлению классовых врагов…

20 июля 1936 года был создан союзный наркомат юстиции, и Крыленко утвердили наркомом. Казалось, он на вершине власти. В реальности союзный наркомат юстиции оказался безвластным. Он занимался юридическим образованием, подготовкой законов, ведал адвокатскими коллегиями, нотариальными конторами, обеспечением деятельности судов…

Реальная власть и влияние перешли к Андрею Януарьевичу Вышинскому. Когда летом 1933-го создали прокуратуру СССР, он стал заместителем союзного прокурора. Вышинский перестал подчиняться Крыленко и даже оказался над ним. В 1935-м Вышинский стал прокурором СССР. Он вывел прокуратуру из подчинения наркомату юстиции и добился права опротестовывать решения любых судов. Сталин позволил прокуратуре надзирать за деятельностью наркоматов. В противоборстве с Крыленко Андрей Януарьевич вышел победителем.

В перестроечные годы был опубликован интереснейший дневник бывшего партийного работника профессора Александра Григорьевича Соловьева.

13 июня 1937 года он записал в дневнике:

«Прочитал в газете о смерти вчера сестры т. Ленина — Марии Ильиничны Ульяновой в возрасте пятидесяти девяти лет. С волнением ходил в Клуб управления делами СНК, где выставлен гроб для прощания.

У гроба, сгорбившись, сидела Крупская. Я высказал ей свое сочувствие и печаль. Она поблагодарила. Я поинтересовался, отчего она так рано умерла. Крупская тяжело вздохнула и сказала, что, мол, не могла пережить тяжелых условий, творящихся вокруг нас. Присмотритесь, говорит, повнимательнее, неужели вы не замечаете нашей совершенно ненормальной обстановки, отравляющей жизнь.

Я не стал расспрашивать, мало ли чего может наговорить человек, переживающий горе.

При выходе встретился с Крыленко очень болезненного вида. Я поинтересовался, чем он болен. Ответил: ужасной душевной болезнью. Спрашиваю, что за причина или какое несчастье? Говорит, очень большое. Невыносимо душат «ежовы рукавицы». Замечаю: прокурор, а говорит такое неладное. Усмехается — уже не прокурор, отстранили за либерализм и политическую слепоту, за чрезмерно критическое отношение к ведению судебных дел военной коллегией. Теперь такие ленинцы, как я, не ко двору, в моде Ежовы и Вышинские, выскочки с потерянной совестью. Я попытался возразить, но он хмуро прервал: