Рота стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Пушки палили и в сумерках. Наконец совсем стемнело, и под звуки труб превосходящие силы британцев двинулись на французский редут. Отметив, что канонада смолкла, артиллеристы на крепостных стенах навели пушки на склон перед фортом Пикурина и начали обстрел. Ядра косили атакующих, но те лишь смыкали ряды и двигались дальше. Потом в городе громыхнуло сильнее, и снаряд описал над озером алую дугу – вступили в бой гаубицы. Блеснули разрывы. Стрелки 95-го выстроились перед фортом в цепь; Шарп видел булавочные острия вспышек: били по бойницам. Защитники форта не стреляли, а прислушивались к командным выкрикам в темноте, к свисту пуль над головой – ждали настоящего штурма.

Офицеры на холме мало что видели, кроме дульных вспышек и разрывов. Взгляд Шарпа приковали пушки на городской стене. Каждая изрыгала пламя: первые секунды, пока вылетало ядро, пламя оставалось ярким и вытянутым, а затем на краткий миг превращалось в нечто странное, живущее независимо от орудия: эфемерное дрожащее диво, замысловатые складки огненной материи, которые колыхались и исчезали. Зрелище завораживало, оно как будто не имело ничего общего со сражением, и Шарп смотрел, прихлебывая вино, как вдруг крики «ура!» с темного поля возвестили, что батальоны бросились на штурм.

Что-то разладилось. Крики оборвались. Ров, окружавший маленький форт, оказался глубже, чем думали англичане, к тому же они не знали, что его заполнила дождевая вода. Атакующие намеревались спрыгнуть в ров, приставить к стене короткие лестницы, легко взобраться и подавить врага численным превосходством. Однако на пути оказалась водная преграда. Французы залегли за разбитым парапетом и открыли огонь. Британцы без всякого толка палили в каменную стену, французы сталкивали осаждающих в воду или отгоняли выстрелами. Защитники, чуя победу, заряжали и стреляли, заряжали и стреляли, затем, чтобы осветить беспомощные мишени, зажгли пропитанные маслом вязанки, которые приберегали к концу штурма, и стали сбрасывать их со стены.

Это оказалось роковой ошибкой.

С холма Шарп видел, как атакующие беспомощно мечутся по краю рва. Яркое пламя высветило британцев; французские канониры на городской стене без труда навели пушки для стрельбы вдоль боковых стен форта; каждое ядро отправляло на тот свет группу солдат. Атакующие были вынуждены укрыться за передней стеной форта. Но свет выявил и необычную слабость укрепления. Шарп попросил у Форреста подзорную трубу и увидел в тусклый окуляр, что во внутреннюю стену рва вбиты острые колья. По замыслу защитников это помешало бы взобраться на стену, однако колья сократили ширину рва до тридцати футов, и прежде чем майор Коллет нетерпеливо вырвал у Шарпа подзорную трубу, тот успел разглядеть, как через ров перекинули первую лестницу. Это сделали солдаты 88-го полка, те самые коннахтцы, что сражались бок о бок с Шарпом в бреши Сьюдад-Родриго. Три лестницы удалось зацепить за скользкие мокрые колья, и ирландцы побежали по этим зыбким мостикам; кто-то упал в ров, но другие благополучно перебрались. Фигурки в темных мундирах, освещенные ярким огнем, карабкались на стену форта, следом перебегали другие.

Свет погас, поле боя погрузилось во мрак; о том, что происходило дальше, оставалось лишь догадываться на слух. Крики раздавались часто, выстрелы – редко, и знающие люди понимали: орудуют штыки. Потом над фортом прокатилось «ура!» – британцы взяли верх. Сейчас коннахтские рейнджеры выискивают в форту уцелевших французов, тычут длинными, тонкими штыками меж расколотых бревен.

Шарп улыбнулся в темноте: славное было сражение. Сержант Харпер позавидовал бы. Коннахтцам будет что порассказать: как они пробежали по хлипким мостикам и победили.

Из задумчивости Шарпа вывел голос Уиндема:

– Вот так, джентльмены. Наш черед следующий.

Все молчали, потом Лерой спросил:

– Наш?

– Мы взорвем дамбу! – радостно объявил Уиндем.

Вопросы посыпались градом, Уиндем выбрал один.

– Когда? Не знаю. Вероятно, дня через три. Помалкивайте об этом, джентльмены, я не хочу, чтобы знал каждый встречный и поперечный. Мы подготовили кое-что неожиданное. – Уиндем рассмеялся, он по-прежнему был в отличном настроении.

– Сэр? – тихо спросил Шарп.

– Шарп? Это вы?

В темноте было трудно различить, кто говорит.

– Да, сэр. Прошу разрешения присоединиться к роте на время атаки.

– Ну и кровожадный же вы малый, Шарп, – бодро сказал Уиндем. – Вам бы ко мне в лесники, охранять угодья от браконьеров. Я подумаю!

Он пошел по траншее, а Шарп остался гадать, за кого его принимают – за лесника или за военного.

Внезапно в траншее зажегся огонек, резко запахло табаком, и веселый голос Лероя произнес:

– При удачном стечении обстоятельств, Шарп, кто-то из нас погибнет. Вы получите назад свой чин.

– Мне эта мысль в голову приходила.

Американец рассмеялся:

– Думаете, кто-нибудь из нас помышляет о чем-то другом? Вы, Шарп, привидение, черт возьми! – и добавил с напускным ужасом: – Напоминаете нам, что мы смертны. Чье место вы займете?

– Есть идеи?

Лерой рассмеялся:

– Только не с моей стороны, мистер Шарп! Если полагаете, будто я покинул Бостон специально, чтобы вы стали капитаном, то ошибаетесь!

– А почему вы покинули Бостон?

– Я американец с французской фамилией, из семьи лоялистов, воюю на стороне англичан, за короля-немца, который не в своем уме. О чем это вам говорит?

Шарп в темноте пожал плечами:

– Не знаю.

– И я не знаю, Шарп. – Сигара загорелась ярче, затем потухла. Лерой говорил тихо, доверительно. – Иногда спрашиваю себя: может, следовало выбрать другую сторону?

– И отвечаете «да»?

Лерой помолчал. Шарп видел на фоне крепости его темный профиль.

– Наверное, да, Шарп. Мой отец поклялся защищать королевское величество, и я вроде как унаследовал это бремя. – Он рассмеялся. – И вот я здесь – защищаю, черт возьми. – Лерою редко случалось так разговориться. Американец обычно молчал и с ироничной усмешкой наблюдал за событиями. – Знаете, что Америка затевает войну?

– Слышал.

– Хотят завоевать Канаду. И завоюют небось. Я мог бы быть в той армии генералом, Шарп. В мою честь называли бы улицы! Черт! Целые города!

Он снова замолчал, и Шарп понял, что собеседник думает о своей вероятной судьбе, о безымянной испанской могиле. Шарп знал десятка два таких, как Лерой, чьи семьи после Войны за независимость остались верны монархии, и теперь эти отверженные сражались на стороне короля Георга.

Лерой вновь невесело рассмеялся:

– Завидую вам, Шарп.

– Мне? Почему?

– Я всего лишь пьяный американец с французской фамилией, которого занесло в армию сумасшедшего немца. Вы знаете, куда вам дорога.

– Мне?

– Вам, мистер Шарп. На самый верх. Вот почему все наше счастливое капитанское общество вас боится. Кто из нас погибнет, чтобы вы могли сделать следующий шаг? – Лерой замолчал, зажигая новую сигару от окурка. – И я могу сказать самым что ни на есть дружеским образом: