1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций - Димитрий Олегович Чураков

обнаружились и в самой победившей партии. Часть большевиков проявили колебания и не поддержали радикализм своего вождя. Как мотивировал эту позицию Луначарский, «в настоящий момент мы должны завладеть аппаратом». А это, согласно его точке зрения, значило «действовать по линии наименьшего сопротивления»[243]. Мотивировка выступления «правых большевиков» ещё не вполне изучена. Вероятно, многие вопросы будут решены после вовлечения в научный оборот новых документов. Среди них можно назвать стенограмму заседания ПК РСДРП (б) 1 ноября 1917 года. Прежде она была известна в основном по публикации в книге Л. Троцкого «Сталинская школа фальсификаций»[244]. После всплеска интереса к Троцкому эта публикация стала хрестоматийной. Дошло до курьёзов: в одном учебном издании (к слову, дважды переизданном) поместили отрывок из неё, при этом дав ссылку на архив. Подлинник, хранящийся в архиве, отличался от публикации Троцкого. И существенно. Однако главная мысль в обоих документах отражена однозначно – эта та глубина раскола, которая вдруг возникла между большевиками.

Все эти события, хотя и имели серьёзное значение, не могли потрясти основ власти большевиков. Они действительно могут трактоваться как действия со стороны контрреволюции. Однако когда против методов захвата власти большевиками выступили их самые надежные союзники – пролетарские организации, – само существование нового режима оказалось под вопросом. События эти тщательно замалчивались или искажались прежней историографией. Но именно они повлияли на возникновение первого кризиса Советского правительства.

Во главе движения в этот период становится Викжель – профсоюз железнодорожников. Его образование относится ещё к апрелю 1917 года. Один из наиболее крупных и рационально организованных, профсоюз железнодорожников был во многом уникален. В его состав входили как линейные рабочие, так и служащие. Это позволяло Викжелю реально претендовать на самостоятельное управление железными дорогами. Викжель не признавал в этом вопросе никаких других интересов, кроме интересов железнодорожников. В этом смысле он, как писал Э. Карр, представлял сой как бы гигантский фабзавком, осуществляющий рабочий контроль на своём участке.

Большевики видели и признавали силу Викжеля. Как известно, на II Всероссийском съезде пост Наркома путей сообщения остался вакантным: его зарезервировали за Викжелем. По этому поводу съездом было принято специальное обращение «К железнодорожникам», в котором прямо говорилось, что в Наркомат путей сообщения «будут привлечены представители железнодорожников»[245]. А 26 октября 1917 года от имени Совнаркома А. С. Бубнов официально предложил Викжелю сформировать коллегию Наркомата.

Однако на призывы войти в Совнарком Викжель ответил отказом[246]. Уже 28 октября правление профсоюза выдвигает требование «однородного социалистического правительства, представляющего все социалистические партии». А когда 29 октября представитель Викжеля выступил с ним на заседании ВЦИК, разразился первый кризис Советского правительства. Викжелевцы ультимативно предупредили, что в случае отказа политических партий от коалиции, в ночь с 29 на 30 на железных дорогах будет начата всеобщая забастовка. Они предлагали всем социалистам немедленно прислать делегатов на совместное с ЦИК железнодорожников заседание. На нём предлагалось прийти к согласию по вопросу о власти.

Выдвинутый Викжелем лозунг нейтралитета и стал в прошлом предлогом для зачисления железнодорожников в лагерь контрреволюции. Считалось, что позиция Викжеля на деле означала остановку транспорта и нажим на Совнарком. Ленин на заседании Петросовета 4 ноября 1917 года утверждал: «Викжель нам угрожает забастовкой, но мы обратимся к массам и спросим у них, хотите ли вы забастовкой обречь на голод».

В действительности же ничего подобного не было. Наоборот, Викжель всеми возможными в той ситуации способами поддержал социалистическую революцию. И даже самих большевиков. Во-первых, он вовсе не настаивал на выходе большевиков из правительства. Коалиция мыслилось его руководству в составе представителей всех левых партий: «от большевиков до народных социалистов включительно»[247]. Во-вторых, позиция Викжеля в немалой степени предопределила провал вооружённой контрреволюции в октябре– ноябре 1917.

Железнодорожники, в частности, категорически заявили, что не пропустят в Петроград войска Керенского и Красного. В случае же, если они всё-таки прорвутся, Викжель грозил блокировать город. Вскоре слухи о движении войск на Петроград с целью подавления большевиков пришли с Юго-Западного фронта. Викжель вновь пригрозил всеобщей путейской забастовкой. В дополнение к этому Викжель не препятствовал передвижению по железным дорогам большевистских частей. На призывы же Временного правительства спускать эшелоны с большевиками под откос ответил категорическим отказом, так как считал, что с разгромом большевиков будет подавлена вся революция[248].

Легко объяснима и позиция Викжеля по вопросу об «однородном социалистическом правительстве». Среди различных социальных категорий и профессий от стрелочника до инженера, объединяемых Викжелем, партийные пристрастия были самыми разными. В этих условиях поддержать однопартийное правительство значило спровоцировать раскол в собственном союзе. В постановлении от 28 октября и документах, появившихся потом, тактика железнодорожников так и разъясняется: «железнодорожный союз включает в себя представителей всевозможных политических партий и течений и не может принимать активного участия в борьбе между социалистическими партиями»[249].

О том, что позиция железнодорожников не была контрреволюционной, свидетельствует и та поддержка, которую она встретила со стороны других профсоюзов. С требованием создания левой коалиции выступили профсоюзы Казани, Самары, Нижнего Новгорода, Астрахани, Пензы и многих других городов страны. Даже Петроградский Совет профсоюзов выступил за «организацию однородной социалистической власти», ответственной перед Советами. В том же духе 5 ноября принял резолюцию и наиболее большевизированный профсоюз петроградских металлистов. В ней так и звучало: «Единственным способом закрепления победы пролетарско-крестьянской революции является создание правительства из представителей всех социалистических партий»[250].

Ноябрьский кризис Совнаркома означал, по сути, временный разрыв между революционной партией и поддерживающим её классом. Речь шла о необходимости расширения социальной базы переворота. Ленину пришлось пойти на уступки. И пусть они были не столь значительны, как того требовал Викжель, но главное его требование оказалось выполнено: однопартийной диктатуры в ноябре 1917 года в России не установилось. К этому времени верные большевикам части подавили мятеж юнкеров и сопротивления оппозиции в Москве. Закончилась провалом и авантюра Краснова – Керенского. Самому Керенскому пришлось бежать.

Окончательно первый кризис Советского правительства завершился лишь в первых числах декабря. Этому способствовала победа на Чрезвычайном крестьянском Съезде и на II Всероссийском съезде крестьянских депутатов левых эсеров, которые с самого начала заявляли о вероятности своего вхождения в Совнарком. Как спустя некоторое время рассказывал Каменев, на одно из совещаний руководителей большевиков непосредственно перед октябрьским переворотом пришли представители левых эсеров. В состав делегации входили Камков, Карелин и, вероятно, Колегаев. На прямое предложение большевиков предоставить им несколько мест в новом кабинете, они ответили отказом. Левые эсеры «ссылались на то, что это вызовет раскол в партии эсеров, которую они надеялись всю целиком повести под лозунгом