Бык в загоне - Андрей Воронин

Друзья направились к выходу, не обращая внимание на крики азербайджанца о том, чтобы они не оставляли его с Горбатым.

Выйдя на улицу, Сопко спросил:

— Что будем с ним делать?

— Ну не лечить же его, — грубо бросил Никитин и добавил, зло глядя другу в глаза:

— Они бы нас не отпустили. Это война.

— Не базарь со мной, как с сопливой телкой, — огрызнулся Лысый, — я спросил — ты ответил. Все замяли. Под лед суку.

— Завтра сделаем засаду на квартире у черного, — переходя на другую тему, задумчиво произнес Сергей, — хотя нового ничего не узнаем.

— Может, ты отдохнешь, а мы сами справимся, — предложил Анатолий, можно сегодня в баньку сходить, я девочкам позвоню.

— Нет, Лысый, ты уж извини, — отказался он, — меня в Москве такая девочка ждет, что все остальные просто фуфель.

— Понятно, любовь, — протянул Сопко, — честно говоря, я думал, что ты никогда не женишься.

Скупой ты на чувства.

Сергей ухмыльнулся:

— Я и сам всегда так думал. Но вот она, пруха.

Знаешь, друг, если, даст Бог, все будет хорошо, то Мирза — это моя последняя жертва. Завяжу.

— Ого, оказывается, я тебя совсем не знал, — присвистнул от удивления Лысый и с провокационной интонацией спросил:

— Слово?

— Слово, — твердо закончил Никитин. — Слово пацана!

Во время этого диалога к ним подошел Поликарп.

— Ну, чего мнешься? — спросил его Сопко.

— Азер скопытился, — ответил Карпуха, при этом его лицо исказила такая гримаса, будто в этом виноват исключительно он.

— Да, этот круче лондонского потрошителя будет, — сказал Сергей.

Тем временем мирзоевский родственник пришел в себя.

— Ну что, Паллад, попробуем еще раз поговорить, — предложил Никитин.

— Мирса шивет в Берлине, — шепелявя, выдавил из себя кавказец, домашнего атреса не снаю, а офис у него на улице Курфюрстентам, около соосада. Насывается — фонт помощи бешенцам ис республик Кавкаса.

— Как его настоящее имя? — допытывался Сергей. — Зачем он прислал вас сюда, сколько в вашей бригаде человек? Кто они?

— Его совут Самит Мирсоев. Всего у нас человек твести, но реальных бойсов около пятитесяти. Савтра в Киев приетет Руслан со своими лютьми, он отин ис лутсых, — теперь Паллад подробно отвечал на все поставленные вопросы.

— Зачем?

— Вместо Махмуда, штобы убить нескольких биснесменов. Мирса хотел стравить мешту собой украинских авторитетов.

— Где они остановятся? — вмешался в допрос Анатолий.

— У меня, — Паллад назвал адрес, а затем, заискивающе заглядывая в глаза Никитину, взмолился:

— Только не говорите никому, што я раскололся.

Мирсоев убьет всю мою семью.

— Не дрейфь, черножопый, он не успеет, — пообещал Сергей.

Друзья направились к выходу, не обращая внимание на крики азербайджанца о том, чтобы они не оставляли его с Горбатым.

Выйдя на улицу, Сопко спросил:

— Что будем с ним делать?

— Ну не лечить же его, — грубо бросил Никитин и добавил, зло глядя другу в глаза:

— Они бы нас не отпустили. Это война.

— Не базарь со мной, как с сопливой телкой, — огрызнулся Лысый, — я спросил — ты ответил. Все замяли. Под лед суку.

— Завтра сделаем засаду на квартире у черного, — переходя на другую тему, задумчиво произнес Сергей, — хотя нового ничего не узнаем.

— Может, ты отдохнешь, а мы сами справимся, — предложил Анатолий, можно сегодня в баньку сходить, я девочкам позвоню.

— Нет, Лысый, ты уж извини, — отказался он, — меня в Москве такая девочка ждет, что все остальные просто фуфель.

— Понятно, любовь, — протянул Сопко, — честно говоря г я думал, что ты никогда не женишься.

Скупой ты на чувства.

Сергей ухмыльнулся:

— Я и сам всегда так думал. Но вот она, пруха.

Знаешь, друг, если, даст Бог, все будет хорошо, то Мирза — это моя последняя жертва. Завяжу.

— Ого, оказывается, я тебя совсем не знал, — присвистнул от удивления Лысый и с провокационной интонацией спросил:

— Слово?

— Слово, — твердо закончил Никитин. — Слово пацана!

Во время этого диалога к ним подошел Поликарп.

— Ну, чего мнешься? — спросил его Сопко.

— Азер скопытился, — ответил Карпуха, при этом его лицо исказила такая гримаса, будто в этом виноват исключительно он.

— Ну и хрен с ним, — констатировал Лысый, — камень ему на шею и в Днепр.

Выслушав указания, Карпуха повернулся и ушел.

Минут через тридцать в комнату, где сидел Сергей, вошел Ваня Барсучок:

— А Толяна нет?

Никитин отрицательно покачал головой:

— Что случилось?

— Мы черного с моста сбросили, — ровным, ничего не выражающим голосом сообщил Иван.

— Молодцы, — Сергей явно был занят своими мыслями и скорее отмахнулся, чем ответил, — пойди Толику скажи.

Барсучок вышел и закрыл за собой дверь, оставив Никитина в раздумье…

Да, Тахир сдержал свое слово — он действительно разыскал русского кольщика, — судя по обилию синевы не теле, явно с уголовным прошлым.

Телохранитель Мирзы искал его долго: он облазил все бесплатные раздаточные пункты для немецких бездомных, все сомнительные пивные для эмигрантов, все крупные станции метро, где в немецкой столице собираются разного рода подозрительные типы…

Император, — именно так представился грязный субъект, — был найден на станции метро «Хауфбанхоф». Невысокий, сутулый, с синевой под глазами, с проплешиной на нечесаной грязной голове, с выбитыми передними зубами, он являл собой законченный тип классического бродяги.

Тахир, едва взглянув на его татуированные руки, сразу же понял — это то, что надо.

— Иди-ка сюда, — поманил пальцем Тахир, не считая нужным повторить то же самое по-немецки.

— Что, герр? — насупившись, поинтересовался татуированный.

— Ты из России?

— Ну да… Из Калуги.

— А тут что делаешь?

Гордо выпятив грудь, бич произнес со значением: