Малыш от генерального - Мария Коваленко

Не в свою квартиру. Не к маме и папе. А к мужчине, чужому и настолько родному, что побежала бы через весь город, если бы позвал.     

* * *

Как и предупреждал, Марат вернулся домой поздно. Задеревеневший от лежания на диване Бадоев, как-то странно посмотрел на своего босса. Взглядом будто что-то спросил и, скупо попрощавшись, вышел из квартиры.

- Как день, маленькая?

Просить меня подойти не пришлось. Только Марат раскинул руки, я сама бросилась к нему на грудь.

- УЗИ показало девочку! У меня будет дочка! – Я не сообщала ему заранее о результатах похода к врачу. Не отрывала от дел, но молчать больше не осталось сил.

Марат зарылся носом в мою макушку и вдохнул полной грудью.

- Поздравляю. Одной красоткой будет больше!

- Ты совсем как Бадоев. - Улыбка, похоже, сегодня прописалась на моих губах.

- Эй! И чем я похож на этого солдафона?

Шлепок по попе получился громкий. Я даже вскрикнула от неожиданности. Но больное место тут же погладили и осторожно сжали.

- Он сказал, что она будет разбивать мужские сердца.

Про того, чьё сердце станет первым, я смолчала. Проверять свою удачу не хотелось совсем. Она и так была слишком добра ко мне в последнее время.

- Ну, в этом я с ним согласен. Вы, женщины, безжалостные существа. Вам бы только разбивать и мучить.

- Несчастный сильный пол! Как вы с нами живете?

- Сам не знаю. Спроси, что полегче. - Марат губами нашел мои губы и нежно, почти невесомо поцеловал. – Не обижаешься, что не смог приехать?

Такой смешной. Он еще спрашивал? Словно я и правда могла на него обидеться.

- Думаю, как наказать тебя за это.

Не спрашивая, я сняла с Марата пиджак. Расстегнула рубашку и прижалась к голой груди.

Больше недели так не делала. Даже в кровати спали в проклятых пижамах, как монахи. Без поцелуев, от которых можно сорваться. Без тесных объятий.

Соскучилась.

- Эй-эй! Кто-то решил испытать мои нервы?

Одна твердая мужская ладонь, легла поверх моей, останавливая. А вторая, словно предательница, забралась под юбку.

- У меня для тебя две новости, - зашептала я на ухо, - хорошая и очень хорошая. С какой начать?

- Судя по тому, что трусов на тебе нет, «хорошая» - это ужин.

Карие глаза напротив полыхнули таким огнем, что у меня дыхание перехватило. Умный гад. А еще безумно красивый.

- Тепло.

- А «очень хорошая» - десерт?

От первого же движения пальцев внизу я чуть не застонала. Как он это делал? Всего лишь легкие касания, ничего общего с прежними смелыми ласками, а внизу живота будто горячая пружина сжалась.

Перерыв словно усилил мою чувствительность. Все ощущалось слишком остро. Слишком правильно. Сама не заметила, как встала на носочки и расставила ноги шире, чтобы Марату было удобнее.

- Горячо-о... – собственный голос тоже казался чужим.

- Маленькая, поклянись, что доктор точно разрешил! – Судя по хрипу, проблемы с голосовыми связками у нас были общими. – Я совсем не железный. А ты такая сладкая, что крышу носит.

- У меня о-о-очень хоро-о-оший доктор... – Губы пересохли, а слюны во рту собралось так много, что приходилось сглатывать.

- Поклянись!

Мужские пальцы стали смелее. Они теперь не просто гладили, нет – они словно символы выводили. Втирали буквы в чувствительную кожу. Настойчиво, жарко. Колени от этого подгибались, а из груди рвались стоны.

- Просто скажи «да». Кивни! - Марат уже не просил. Он требовал ответа. Будто от этого «да» зависела жизнь.

Ничего общего с тем мужчиной, который сам в нашу первую после больницы ночь вырядил меня в свою огромную майку, укрыл отдельным одеялом и отеческим поцелуем прикоснулся ко лбу.

Как подменили. Вернули моего прежнего сумасшедшего любимого.

Это был такой кайф! Самая сильная власть, которую я когда-либо ощущала. Не представляю, как бы сейчас отклеивалась от него. Ума не приложу, как смогла бы опять смотреть и не касаться. Но, к счастью, никаких запретов больше не было.

- Мне разрешили... тебя.

Не успела я закончить фразу, как оказалась на руках, и плитка коридора сменилась паркетом гостиной. Смеяться хотелось от такой быстрой реакции Марата. Чемпион мира по переноске женщин в спальню.

Но стоило лопатками коснуться матраса... жадным мужским губам начать путешествие от груди вниз, все веселье куда-то испарилось. Спина выгнулась дугой, и от стен спальни эхом отразился мой первый стон.

* * *

Все девочки готовятся к первому сексу. Представляют, каким он будет, мечтают о романтике, нежности или страсти. Я тоже фантазировала. Возможно, чуть дольше, чем другие. Пока настраивалась, успела закончить институт. Но, как и у многих, ничего похожего на мечты в первый раз не получилось.

Больше всего это походило на вступительный экзамен в клуб Взрослых девочек. Слишком много смущения, сковывающая робость и боль, которая вымывала из памяти все поцелуи и объятия.

Никакое шампанское или хороший отель не могли превратить первый раз в сказку. Но сейчас, в знакомой кровати, рядом с мужчиной, который уже выучил губами каждый сантиметр моего тела, я ощущала себя, словно в тот самый «первый раз» из мечты.

Марат знал мою тайну и сдерживался, будто опасался навредить. Он мучил ожиданием без всякой жалости.

Целовал шею. Щекотал кончиком языка чувствительное местечко за ухом. Оставлял влажные следы на ключице, а потом дул, заставляя меня смеяться.

Изводил губами грудь. Ласково, жадно, мучительно-медленно. Сминал ее и вылизывал. Втягивал нежную кожу в рот. Терся носом. Обдавая горячим дыханием, шептал, какая я красивая, как сильно он меня хочет и что мечтает сделать.

Сводил с ума своим сильным красивым телом, видом напряженных мускул и мужского желания, но запрещал прикасаться.

Скользил пальцами по животу. Осторожно, плавно. Разводил мои ноги шире. Любовался мною там, словно ничего красивее не видел.

Пробовал на вкус... неторопливо, со знанием мастера. Так, что я сминала в ладонях простыню и готова была умолять о большем.

Руками и губами подготавливал для себя. До тонкого всхлипа. До жалобного «Пожалуйста!».

Накрывал мое тело своим. Как куполом, заслоняя от всего вокруг.

Смотрел в глаза. С отчаянием. С желанием настолько диким, что плавился мозг...

И двигался.

Вначале неспешно, тягуче. Будто я сломаюсь от напора.

Потом резче, быстрее. Все еще сдерживая своих демонов. Каменея от желания, словно не человек, а стальной механизм.