Падает мрак - Маргарет Мерфи

— Я праздную, — сказала она.

— Та фирма по уборке помещений оплатила заказ?

Мэри наклонила голову в знак подтверждения. Стив нахмурился, все еще сонный, пытаясь вникнуть в смысл ее слов.

— И заплатили, судя по всему, недурно.

— Ну да. Но мало того: директрисе настолько понравился мой эскиз, что она порекомендовала нас фирме мужа. А он, в свою очередь, только что заключил большой контракт на поставки моющих средств в супермаркеты сети «Асда» и хочет обновить логотип.

Они сдвинули стаканы.

— Извини, Мэри. Я не ожидал…

— …застать здесь Шерил. Я знаю. Но мне так хотелось поделиться радостной новостью…

— …а меня не было рядом.

— Я не стану сидеть у будильника, насчитывая штрафные очки за каждую минуту опоздания, Стив. Я ни за что на свете не превращусь в злобную, вечно всем недовольную жену полицейского.

Как Лин, подумал он. Он вспомнил, каким ужасным был его предыдущий брак. Лоусон внимательно вглядывался в лицо Мэри, пытаясь понять, не обижалась ли она на его частые опоздания, нарушенные обещания, пропущенные обеды и ужины. Он вздохнул:

— Мэри…

Она приложила палец к его губам:

— Замолчи и поцелуй меня.

Боже, ну когда она остановится?! Сначала его взволновал ее слепой отказ признать ужас своего положения, а потом он почувствовал неловкость, граничащую с раздражением. Он закрыл дверь подвала, чтобы оградить себя от криков, но звуки, хотя и приглушенные, проникали через стальную преграду, наполняя воздух дрожью боли и страданий.

Крики раздавались через равные промежутки времени. А что, если она сошла с ума? И тогда он сбежал. Ее мучают страх и отчаяние, догадался он, но женские страхи — настолько темная и опасная область, что у него нет ровно никакого желания ее исследовать.

Он шел, опустив голову, засунув руки в карманы, подальше от дома, подальше от женщины, испугавшись, что терзающий ее страх проникнет и к нему в разум. Он не мог позволить себе испытывать в ее присутствии слабость: среди ее профессиональных навыков — умение вычислять и использовать слабости людей, это часть ее работы. Лишь несколько часов спустя он возвратился к затаившему дыхание мраку.

Он никогда не отличался богатым воображением, но, схватившись за дверную ручку, вдруг представил, что она не переставала кричать в течение нескольких часов, пока он отсутствовал, и ее крики, подобно осам, пойманным в бутылке, вылетят и набросятся на него, едва только он откроет дверь.

— Как глупо… — пробормотал он, но все же приложил ухо к двери и прислушался, почти уловив через холодный металл слабое гудение, небольшую вибрацию.

Открыл дверь и застыл, не в силах произнести ни слова. Не то чтобы он боялся ее — это было бы абсурдно, — но испытывал благоговейный необъяснимый страх. Он уверил себя, что взрыв отчаяния она спровоцировала сама, выдвигая требования — ей нужен был свет, — так что теперь она будет более осмотрительной в своих просьбах. Он не хотел подталкивать ее к самому краю: Клара Паскаль не заслуживала отступления в утешительное безумие.

Она прогнала его криками, и теперь он чувствовал потребность утвердить свою власть. Он оставил ее одну, в темноте, однако его томило чувство, что в чем-то он проиграл, а она одержала победу — бросая ему вызов, требуя, постоянно что-то у него требуя. Что ж, он просто обязан продемонстрировать ей, кто здесь хозяин.

Атмосфера в доме Паскалей накалилась до предела. Накануне вечером Хьюго поругался с Триш, и она уехала домой, хотя он отчаянно нуждался в ее присутствии. В семь утра, открыв дверь своим ключом, Триш возникла на пороге. По ее измученному лицу можно было заключить, что она всю ночь не сомкнула глаз. Завтрак был съеден в полной тишине, слышно было только, как позвякивают ложки о миски с хлопьями да обиженно вздыхает Пиппа.

— Не играй с едой, ешь, — вполголоса пробормотал Хьюго.

Пиппа отложила в сторону ложку, и ее глаза наполнились слезами. Триш сердито посмотрела на Хьюго, но он отвел взгляд, с преувеличенной сосредоточенностью размешивая кофе.

— Я пойду к себе, — сказала Пиппа.

— Сначала доешь.

— Не хочу.

Триш попыталась заглянуть Хьюго в лицо, предостеречь, но он продолжал:

— Вчера вечером ты отказалась от ужина. Ты должна съесть…

— Хьюго…

— Не хочу! — выкрикнула Пиппа.

Триш посмотрела на Хьюго так, что на этот раз он не сумел сделать вид, будто не замечает ее раздражения. Он провел рукой по лицу:

— Хорошо. Не ешь. Но не подходи к телефону.

Пиппа метнула в него взгляд, исполненный чистой ненависти, однако тихо встала из-за стола, с преувеличенной аккуратностью задвинула стул и вышла, без стука закрыв за собой дверь.

Триш поднялась, чтобы наполнить свою чашку.

— Еще кофе?

Она держала кофейник над чашкой Хьюго, отказываясь отвечать на его нечленораздельное бормотание, пока он не заставил себя посмотреть ей в лицо. Секунды было достаточно: Хьюго увидел в глазах Триш боль и понял, что это его вина.

— Вчера… — начал он.

— Это не мое дело, — натянуто сказала Триш.

— Нет, я не должен был говорить то, что сказал.

— Ты расстроен. Это понятно. — Однако сомнений не было: она не понимала и не прощала его.

— Это было жестоко.

Когда он вчера вечером возвратился домой, Триш была расстроена, взволнована, она хотела знать, где он провел день. Хьюго вспыхнул и ответил, откровенно пренебрегая ее чувствами:

— Коротал часы в морге. — Он сказал так специально, чтобы ранить, но выражение ужаса на ее лице напугало его. И было уже бесполезно объяснять, что найденная женщина — это не Клара; он хотел причинить боль Триш, и она знала это.

— Триш, прости, — сказал он, накрывая ее руку своей.

Она собиралась ответить, но тут открылась кухонная дверь. Вошла Пиппа в школьной форме, бледная, с решительно сдвинутыми бровями. Волосы схвачены простыми синими ленточками. Единственным напоминанием о печальном дне рождения были крошечные дырочки от значков на лацканах ее блейзера. Девочка внимательно посмотрела на них, и Триш, слегка покраснев, мягко высвободила свою руку.

— Ты отвезешь меня в школу? Пожалуйста, Триш. — Она сказала это с достоинством, изо всех сил стараясь удержаться от слез.

Триш посмотрела на Хьюго. Он беспомощно пожал плечами.

— Я думаю, тебе лучше остаться дома, детка, — мягко сказала Триш. — По крайней мере, до конца выходных.

Пиппа стиснула зубы — точно как отец. Они не смотрели друг на друга.