Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР - Андрей Елпатьевский

Последним ударом для многих эмигрантов, надеявшихся на помощь Германии в борьбе с коммунизмом, стало заключение советско-германского пакта в августе 1939 г. Точно так же, как попытки Англии и Франции добиться антигитлеровского союза со Сталиным отталкивали правую эмиграцию от демократий, так и пакт Молотова-Риббентропа оттолкнул значительную часть правой эмиграции от гитлеровской коалиции. С этого момента пошло на убыль как фашистское движение в русском зарубежье, так и деятельность правых сил, ориентировавшихся на «освободительную миссию Германии».

Однако значительная часть правой эмиграции – особенно за пределами демократических стран – продолжала надеяться, что этот пакт чисто тактический, что Гитлер не отбросил антикоммунистических целей, а лишь временно приостановил их осуществление. Эти надежды вскоре оправдались. Русская эмиграция вновь устремила свои взоры на Германию, тем более что она фактически была единственным антикоммунистическим государством. Русским эмигрантам очень хотелось верить, что хотя бы эти, какие ни есть, все же помогут освобождению России.

После 22 июня 1941 г. перед большинством эмигрантов встал уже не абстрактный выбор. Отныне для каждого отдельного человека выбор заключался в том, включиться ли самому в события, стараясь использовать их на пользу своему народу, или остаться в стороне. Можно сказать, что день нападения Германии на СССР стал днем раскола русской эмиграции, ее разделения на оборонцев и пораженцев. Первые выступали за победу Советского Союза, вторые же считали, что победа Гитлера поможет уничтожить коммунистическую власть в стране.

В поддержку Советского Союза и антигитлеровской коалиции выступили практически вся левая и большинство центристской части политического спектра эмиграции. Особенно это относится к тем, кто смог покинуть оккупированную Европу. На оборонческие позиции встали лидер «Крестьянской России» С.С. Маслов, философ Н.А. Бердяев, генералы Ф.Е. Махов и А.И. Деникин. Горячим сторонником победы Советского Союза в войне выступил и А.Ф. Керенский.

Идеей другого главного течения в русской эмиграции – пораженцев – стала возможность свержения сталинской диктатуры с помощью германских штыков. Настроения, которые после 22 июня 1941 г. охватили значительную часть русских эмигрантов, передает в воспоминаниях В.В. Шульгин: «Пусть только будет война! Пусть только дадут русскому народу в руки оружие! Он обернет его против ненавистной ему советской власти! И он свергнет ее!». Главными адептами пораженчества выступили руководители Русского Общевоинского Союза. За месяц до нападения на СССР глава германского отдела РОВС генерал фон Лампе направил письмо командующему германскими сухопутными силами генерал-фельдмаршалу В. фон Браухичу с предложением использовать эмигрантов в готовящейся войне против СССР. Это обращение осталось без ответа. После нападения фон Лампе еще раз обратился к фон Браухичу с аналогичным предложением и получил ответ, что участие в войне русской эмиграции германской стороной не предполагается. С аналогичным предложением к немцам обратился и один из руководителей французского отдела РОВС генерал Кусонский. Ответа на обращение не последовало.

Однако, несмотря на нежелание германских властей использовать в войне с СССР русских эмигрантов, некоторые воинские формирования из их числа были все же созданы. Крупнейшими из них являлись «Русский Корпус» и особый полк «Варяг», выполнявшие охранную функцию на Балканах. В конце войны эти части вошли в состав Вооруженных Сил Комитета Освобождения Народов России под руководством бывшего советского генерала А.А. Власова.

В одной из передач радио «Свобода» (передача Ивана Толстого «Русские в Италии» 09.09.07, www.svobodanews.ru) историк Петр Базанов упоминает: «В отличие от Германии и Австрии, в отличие от других государств, где оказались представители Второй русской эмиграции, в Италии было очень мало периодических изданий русской эмиграции. В Риме издавался «Русский клич» – наиболее известное периодическое издание… Там участвовали наиболее известные русские эмигранты Первой волны, а из Второй волны я бы выделил Владимира Андреевича Рудинского, впоследствии известного публициста второй половины 20– го века (настоящие его имя и фамилия Даниил Федорович Петров, он ушел из– под Ленинграда с Голубой Дивизией, где был переводчиком)».

И еще одно свидетельство – некоего Михаила Смышляева, (Спецназ зарубежья. Испанский иностранный легион, «Братишка» http://www. bratishka.ru/archiv/2006/6/2006_6_18.php):

«Нашим соотечественникам приходилось воевать не только против Легиона, но и в составе его тоже. Генерал Франко питал лично очень большую симпатию к русским легионерам и настоял на их обязательном участии в параде победы в Валенсии 18 марта 1939 года. По воспоминаниям участников этого мероприятия, всем участвовавшим в параде выдали новенькое обмундирование, офицерам – белые перчатки. К алым беретам прицепили кисти – шофры, их цвет зависел от звания легионера. Русский отряд, шедший на правом фланге сводного батальона испанского Иностранного легиона с национальным триколором, привлекал к себе всеобщее внимание. Каким уважением пользовались среди легионеров русские, свидетельствует то, что по испанской воинской традиции нести знамя батальона легиона должен офицер. Однако офицеры легиона настояли на том, чтобы знамя батальона нес на параде Али Гурский как лучший легионер, хотя он и не имел офицерского чина.

После завершения боевых действий Франко не демобилизовал русский отряд, а целиком оставил в знак особой признательности в составе испанских вооруженных сил, что было для Испании и ее армии нонсенсом. Русские, практически все ставшие в испанском Легионе офицерами, достигли здесь больших высот и продолжали верой и правдой служить Франко. Так, русский доброволец Болтин дослужился до чина полковника и умер в 1961 году. То, что русскому человеку была оказана такая высокая честь – представление иностранца к столь высокому в испанской армии чину, что ранее запрещалось, свидетельствует о высочайших профессиональных качествах русских офицеров, попавших в Испанию. Русские добровольцы навсегда вошли в историю испанского Иностранного легиона и способствовали созданию высокого авторитета русского имени».

Дионисио Ридруэхо в «Русских тетрадях» почти ничего не говорит о военнопленных. Лишь в рассказе о советских листовках упоминается несколько имен, да приводится история о пленнике, добравшимся до своих через лес[78].

Приведем здесь, практически целиком, неоднократно уже упоминавшийся нами первый достаточно полный советский документ, характеризующий военнопленных Голубой Дивизии, – Доклад об испанской «Голубой дивизии» (Составленный 25 января 1942 г. (л. 11) в Совинформбюро на основании опросов перебежчиков, пленных, дневников и данных разведки испанцами-эмигрантами Х. Хуарес[79]и В. Веласко и направленный С. Лозовскому)[80]: