История моего безумия - Тьерри Коэн

Мэйан нервным движением пригладила волосы.

– Как дела в институте? – спросил я, чтобы сменить тему.

– Все в порядке… было бы в порядке, если бы эти козлы не смотрели на меня, как на дочь монстра. Те же самые, что еще вчера набивались в друзья, уверяли, что «любят твое творчество и восхищаются твоей известностью»! Ха!

– Люди непостоянны и внушаемы, ими легко манипулировать.

– Ты меня удивляешь!

– Нелегко быть дочерью известного романиста, да, детка?

Она скорчила гримаску.

– Раньше мне приходилось терпеть насмешки из-за того, что я отставала по литературе – и это при отце-писателе! Потом преподаватели – они все ужасные снобы – стали презирать меня за то, что ты пишешь в «низком жанре».

– Надо мной тоже насмехались, а насчет оценок по литературе… мне очень жаль.

– С чего бы?

– Возможно, ты недолюбливала гуманитарные науки из-за моего сочинительства.

– Возможно. Но ты не расстраивайся, я беру частные уроки, так что дела пошли на лад.

– Учить тебя должен был я.

– Мы к этому вернемся… потом.

Она встала.

– Пора идти, у меня дела.

Я окликнул ее:

– Мэйан…

– Что?

Я схватил ее в охапку и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Я крепко обнимал дочь, вдыхал ее запах, целовал волосы. Я и забыл, какое это сладкое чувство – держать в объятиях своего ребенка.

– Люблю тебя, – шепнул я.

Она уткнулась лбом мне в грудь и заплакала.

– Не мучай меня, папа!

– Можешь не признаваться, я все равно знаю, что ты меня тоже любишь. Несмотря ни на что.

– А вот и нет.

Мэйан высвободилась, но не рывком, без раздражения, и сказала:

– Я помогу тебе выпутаться из передряги.

– Что ты имеешь в виду?

– У меня есть план.

Мне не понравился блеск в ее глазах.

– Не волнуйся, ничего противоправного я делать не собираюсь, – пообещала она и выскользнула за дверь прежде, чем я задал следующий вопрос.

Нэйтан поставил на стол два пакета из «Да Сильвано»[39].

– Итальянская кухня, – объявил он, плотоядно улыбаясь.

– Хорошая мысль, – хохотнул я, – напомнит мне отпуск на Сардинии.

Он застыл, глядя на меня с искренним огорчением.

– Мне и в голову не пришло, что…

– Брось, дружище, я пошутил! Доставай свои деликатесы, я пошел за тарелками.

– И захвати два бокала, я принес бутылку «Вино Нобиле ди Монтепульчиано», – изобразив итальянский акцент, похвастался Нэйтан.

Мы сели за стол.

– Так, что тут у нас… Антипасти, потом спагетти а-ля путанеска.

– Спагетти в стиле шлюхи[40]? – перевел я, подмигнув Нэйтану.

Он на секунду онемел, потом расхохотался с искренним облегчением.

– Думаешь, это шутки подсознания?

Нэйтан разлил вино и поднял бокал:

– Пусть минуют все твои беды!

Мы чокнулись.

– Выглядишь неплохо, – сказал он и приступил к еде.

– Спасибо за комплимент. Поговорил с Даной по телефону. Мэйан меня навестила.

Я описал нашу встречу, Нэйтан внимательно слушал, не переставая жевать.

– Очень хорошо! Что хорошо, то хорошо. Сейчас важно, чтобы ты был спокоен. Нам предстоит война на два фронта.

– В каком смысле? – удивился я.

– В судебном и коммерческом.

– Неужели ты все-таки собираешься издать мою книгу?

– Останавливаться поздно, мой милый.

– Мы провалимся! Никто не захочет читать роман, написанный растлителем!

– Ошибаешься. Пока ты предавался печальным чувствам, я успел внести несколько поправок.

– Ты говоришь о рекламной кампании?

– Нет, мы ее отменили. Рекламировать на билбордах и радио автора, у которого проблемы с законом, – чистой воды провокация. Да и ездить по стране сейчас не время.

– Так что же ты изменил?

– Название твоего романа.

– Понятно. Оно было условным, но не худшим.

– Вообще-то подошло бы любое.

– Что ты придумал?

– «Завтра ты поймешь». Как тебе?

Я пожал плечами. Нэйтан решил, что до меня не дошла вся утонченность замысла, и принялся объяснять.

– С одной стороны, намек на историю с этой девкой, с другой – на твою ситуацию. Своего рода признание…

– Спасибо, я понял. Но ведь тираж уже напечатан, так?

– Он был в типографии, но мы все остановили после ток-шоу сволочного придурка Лермана. Текст на четвертой странице обложки представлял тебя как романтика и мечтателя… Теперь это неуместно, сам понимаешь.

– Ну еще бы.

– Обложку переделывают, и я воспользовался этим, чтобы изменить название. Тебе не нравится?

– Честно говоря… мне плевать.

Мой ответ не обескуражил Нэйтана.

– В следующей книге опишешь – во всех красках – свои злоключения.

– Ты так уверен, что мне захочется писать, а людям читать?

– Конечно, захочется! Ты сам говорил, что собираешься засесть за великое произведение, за настоящий роман, сюжет которого будет основан на реальных событиях.

– Не сейчас. Я не могу думать о будущем, Нэйтан, я не такой оптимист, как ты. Если выскребусь из грязи, вряд ли захочу снова в нее погружаться.

– Ладно, будет день, будет пища…

– Ты всегда планируешь наперед? – ухмыльнулся я.

– Президент Трумэн[41]говорил: «Пессимист из благоприятной возможности делает проблему, а оптимист проблему превращает в благоприятную возможность». Я полностью с ним согласен. В этом смысл моей жизни.

Смысл моей жизни терялся в тумане настоящего.

Когда раздался звонок, у меня появилось дурное предчувствие. Это была Дана.