Ее нежеланный лорд - Оливия Штерн
Шрифт:
Интервал:
Зато стало ясно, почему он носил бороду: по щеке, от носа вниз, полз белесый шрам, старый, похожий на тощую многоножку. Это была рана, которую зашивали.
– Как спалось? – В темных глазах блеснула насмешка, и Бьянке захотелось добавить к имеющемуся шраму еще парочку, уже от своих ногтей.
– Прекрасно, лорд Сандор, прекрасно, – промурлыкала она, – вы меня порадовали, право же.
Он приподнял бровь. А затем сказал:
– Что ж, я счастлив, что смог доставить тебе хоть какое-то удовольствие, дорогая жена.
Тем временем Бьянка уселась за стол и потянулась к блюду с бисквитами.
– Э, дорогая, это не для тебя. – Сандор широко улыбнулся. – Я ведь знаю, как ты заботишься о своей фигуре, и уважаю твое стремление всегда оставаться изящной.
В этот самый миг перед Бьянкой торжественно поставили тарелку с горячей овсянкой, явно сваренной на воде.
Она вздохнула. Ну что за человек, а? Ему что, в самом деле пирожного жалко? И как же это низко и мелочно. Она с тоской потянула аромат свежесваренного кофе и уставилась в свою тарелку. Всеблагий! Да он как будто специально узнал где-то, как она ненавидит овсянку, потому что вынуждена ее есть каждый день за завтраком, ибо так хочет маменька. Леди не пристало жрать. Да и вообще, когда пища вызывает отвращение, проще похудеть к очередному бальному сезону.
Зачерпнув ложкой склизкую жижу, Бьянка положила ее в рот и торопливо запила водой. Овсянка словно не желала быть съеденной, так и просилась обратно.
А Сандор, не переставая улыбаться, откусывал маленькие кусочки от эклера и не сводил при этом глаз с Бьянки. Радовался так, словно был маленьким и заполучил наконец желанную игрушку, которой можно безнаказанно откручивать руки, ноги и голову.
Гад, какой все-таки гад.
Бьянке даже показалось, что комната перед глазами подернулась багровой дымкой. Ненависть плескалась внутри, словно бушующее кислотное море. И когда Бьянку накрыла особенно высокая волна, окончательно вышибая способность размышлять здраво, она вдруг поняла, что именно сейчас сделает.
Элегантным движением – как и полагается истинной леди – Бьянка поднялась со стула, взяла в руки тарелку с кашей. Быстро преодолев то малое расстояние, что разделяло ее с мужем, она мило улыбнулась, а затем с размаху выплеснула содержимое тарелки в лицо Сандору.
– Это тебе за ночь, дорогой.
В столовой повисла какая-то очень неприятная, вязкая тишина. Казалось, даже воздух вмиг загустел, обращаясь в холодный студень.
Краем взгляда Бьянка увидела, как вытянулись лица двух присутствующих служанок и как побледнел старичок дворецкий.
Сандор преспокойно взял салфетку, аккуратно вытер с лица разваренные овсяные хлопья – так, словно для него это было привычным делом, стирать с физиономии кашу.
А потом посмотрел на Бьянку.
И она поняла, что игры закончились.
Было в его взгляде нечто… звериное, совершенно нечеловеческое, отчего сердце зашлось галопом в груди, а ноги мгновенно приросли к полу.
«Что я натворила!» – мелькнула отчаянная, самая последняя мысль.
Сдавленно пискнув, Бьянка метнулась прочь из столовой, но тут же словно стальной обод сжал талию. И, проваливаясь в бездну самого темного, отвратительного, неподконтрольного ужаса, Бьянка вытолкнула из горла сиплое:
– Пусти! Пусти-и-и-и!
Она извернулась, впилась что есть сил зубами в каменное плечо, но ее тут же оторвали, тряхнули так, что перед глазами все завертелось.
– Нет! Не надо! Пожа-а-алуйста, нет!
Это уже на ходу. Бьянка брыкалась, колотила его кулаками, пинала коленками, но при этом висела на страшной медвежьей ручище, которой Сандор попросту прижимал ее к себе и куда-то волок.
Перед глазами жирными, неестественно яркими мазками промелькнула лестница, затем коридор. Еще несколько минут, и она полетела лицом в покрывало на собственной кровати. Захлебнулась рыданиями, попыталась подняться, но Сандор грубо вдавил ее лицо в подушку.
– Пожалуйста, нет, – прорыдала она, – прости… прости меня… я больше не бу-у-у-уду!
– Конечно, не будешь, – рыкнул Сандор.
Внутри все скрутилось в тугой морозный узел, и Бьянка поняла, что чудовище, ее муж, попросту привязал ее руки к кованому изголовью кровати, так и оставив лежать на животе. Привязал полотенцем, но крепко, так крепко, что пальцы сразу онемели.
– Нет!
Бьянка извернулась, острая боль пронзила запястья, но она все же взглянула в лицо своей погибели. Сандор выглядел совершенно спокойным и собранным, но почему-то непривычно бледным. Губы сжаты в линию и желваки ходят. А в глазах – пляшут языки пламени, плещется такая ярость, что одним взглядом снимает пластами кожу, обнажая плоть.
– П-прости… – выдохнула Бьянка. – Рой, я…
– Я научу тебя думать, – процедил он.
Бьянка услышала, как звякнула пряжка расстегиваемого ремня, и зажмурилась. Она… просто не сможет все это пережить.
«Лучше бы повесилась, как папенька советовал».
И, поняв, что сопротивление бессмысленно, обмякла. Сандор ловко перевернул ее на живот, задрал юбки и дернул вниз панталоны.
Бьянку начало знобить. Руки, перетянутые полотенцем, вмиг сделались ледяными.
– Думай, что делаешь, – очень тихо сказал муж.
А в следующий миг ягодицы ожгло резкой болью, так, что Бьянка невольно взвизгнула.
– Ты будешь вести себя как подобает, – добавил Сандор.
Второй удар заставил ее взвыть. Наверное, даже не столько от боли, сколько от унижения.
– Ненавижу! – выдохнула она. – Чтоб ты сдох! В страшных муках!
– Все там будем, – заверил муж и ударил третий раз.
Бьянка даже не осознавала, что по щекам катятся слезы и что он быстро развязал ей руки и одернул юбки. Она то и дело ныряла в серый омут беспамятства, а когда выныривала, то понимала, что он снова ее куда-то тащит. Вниз по ступеням, еще ниже…
Она непонимающе уставилась на потемневшую от времени дверь, едва освещенную прикрепленным к стене магкристаллом. Загрохотал отодвигаемый засов, в лицо дохнуло сыростью.
– Нет, не надо, умоляю, – пролепетала Бьянка.
Он не ответил. Затащил ее, словно поломанную куклу, в винный погреб и сгрузил безвольной тряпочкой на пол.
– Посиди, подумай.
Бросил на бочку несколько тускло светящихся магкристаллов и, не успела Бьянка и слова сказать, вышел. Снова громыхнул засов. А потом – уже из-за двери:
– Что уставились? Если кто откроет, убью.
Бьянка трясущимися руками подтянула повыше панталоны, которые болтались где-то на коленках. Перед глазами стремительно сгущалась тьма, холодная, липкая. Бьянка покачала головой. Ее душили рыдания, в груди жгло болью. Зачем ей вообще жить после такого?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!