Охотник - Л. Дж. Шэн

мне захотелось врезать по всему, что было в комнате, начиная с собственной физиономии. Я осознал, пока смотрел в ее раздражающее лицо (которое вечно доставляло мне неприятности), что скучал по тому, чтобы быть рядом с ней.

– Ты плакала. И не в обиду будет сказано, но это плечо накачанного полузащитника не подходит к твоему телу. Отвезем тебя в неотложку.

Я двинулся к ней, и Сейлор, резко подняв ногу, врезала мне прямо по причиндалам. Я застонал, согнулся пополам и схватился за яйца, чуть ли не пуская пену изо рта от злости.

– Да какого ж хрена! – заорал я.

– Черт! – воскликнула она, подняв руки в знак извинения. – Я не хотела. Думала, ты отойдешь назад, если я ударю по воздуху.

– Это был не воздух!

– Прости. Я промахнулась.

– Прицеливаться – это без преувеличения единственное, что ты должна уметь делать хорошо. Ты же чертова олимпийская лучница!

– Формально еще нет, и у тебя великоваты яйца.

– Ну а у тебя маловата грудь.

– С моей грудью все нормально.

– Я тебе не верю. Дай поглядеть.

Я оторвал взгляд от своих уязвленных яиц и заметил, что она вовсю улыбается, а я вовсю попал.

Как я раньше не замечал, что у Сейлор Бреннан самая невероятная клятая улыбка во всем клятом мире? Она сияла. Все ее лицо светилось, как пламя свечи, глаза блестели, а рот… ее губы вовсе не были тонкими и скучными. Они были полными, розовыми и с россыпью рыжих веснушек, которые мне хотелось поглотить. Яростно.

Россыпь рыжих веснушек. Только послушай себя, придурок. Я лыбился, довольный, как сыр в масле – не хватало только вина для полного удовольствия.

Проблема с Сейлор заключалась в том, что у нее было именно то, чего я желал – и вовсе не задница, которая побывала у пластического хирурга и выносила по сотне приседаний в день, если вам вдруг интересно. А талант, настоящий, откровенный, неподдельный. Ее мастерство сочилось из кончиков пальцев. Она была точной, предельно сосредоточенной, целеустремленной. Неудержимой.

Или же она была…

Внезапно ситуация стала предельно ясной.

Обезболивающее по утрам.

Пропущенные занятия в спортзале.

Раздувшееся за ночь плечо, как у Вина Дизеля.

На сей раз эта сучка не отвертится.

– Ох… да что с тобой, Хант? Прости, что ударила тебя по яйцам, но, говоря по справедливости, ты застал меня совершенно голой. Честное слово, мне не нужна неотложная помощь. Я…

Не сказав ни слова, я схватил ее, закинул на плечо, обхватив рукой под задницей, и вынес из ванной. Она сделала резкий вдох, но испытывала слишком сильную боль, чтобы царапать мне спину в знак протеста. Я с удивлением обнаружил, что ее кожа всюду была шелковистой. Задняя сторона ее бедер на ощупь была как прессованный бархат, такая мягкая, что мне хотелось вонзиться зубами в ее лодыжку и, покусывая кожу, добраться до самой киски. Она возражала все время, что я нес ее в комнату, где уложил на кровать. Затем я открыл ее шкаф и достал оттуда толстовку с надписью «Anti Social Social Club»[31] и мешковатые штаны. Развернулся и принялся ее одевать.

– Что ты делаешь? – запыхтела Сейлор, когда я просунул ее ногу в штанину. Она снова принялась отчаянно пинать воздух.

– Ты поедешь в неотложку, – отрезал я.

– Со мной все нормально. Оно просто немного опухло.

Она пыталась вылезти из штанов. Я не мог поверить, что намеренно заставлял девушку оставаться в одежде. Ад какой-то. В этом я не сомневался.

– Прости, куколка, – хмыкнул я, закончив надевать на нее штаны и взявшись натягивать толстовку на эти удивительно потрясные сиськи. – Или нужно что-то делать с твоим плечом, или ты превратишься в монстра-мутанта. Я посмотрел достаточно ужастиков, знаю, что ты обернешься в полночь, и не хочу быть рядом, когда ты начнешь пожирать меня на завтрак. Однако, будет тебе известно, я с радостью вылижу тебя, когда пожелаешь.

Сейлор вскрикнула от боли. Ей было так больно, что она даже посмеяться не могла. Господи.

Я нашел ключи от ее машины, усадил ее на пассажирское сиденье и пристегнул ремнем безопасности, как ребенка. Все это время Сейлор грозилась убить меня всеми возможными способами, и некоторые из них были весьма изобретательными и чрезвычайно болезненными. Я в ответ перечислял ей все способы, какими хотел убить ее, когда мы только съехались, в том числе ударить ножом на фоне заката на Багамах и сбросить с Эйфелевой башни. Мне было не понять, как можно быть настолько одержимым чем-то (в ее случае, участием в Олимпийских играх), чтобы рисковать своим здоровьем.

Когда мы покончили с фантазиями о том, как убиваем друг друга, она принялась без умолку трещать про то, что все это помешает ее прогрессу на тренировках. Я включил радио, но это не помогло, а потому решил сменить тему:

– Знаешь, изначально я заглянул за дверь, потому что подумал, что ты мастурбируешь.

Краем глаза я заметил, как она бросила на меня взгляд, полный огня и ярости.

– Можно многое сказать о человеке по тому, как именно он предпочитает мастурбировать. – Я пожал плечами, ведя машину по пустым улицам Бостона. Они уже становились мне знакомыми. – Мастурбация в горячей ванне указывает на твой консервативный склад характера, ты знаешь? Мне казалось, ты из тех, кто занимается этим возле тарелки с клубникой в шоколаде, читая томик Даниэлы Стил.

– Я не мастурбирую, – сказала Сейлор, дерзко глядя на меня, будто подначивая с этим поспорить.

Я поверил ей. Она похожа на девчонку, у которой слишком много дел, чтобы исследовать секс, невзирая на все его чудеса.

Я почесал небритую челюсть.

– Потому что не умеешь или потому что оргазм тебя не интересует?

– И то и другое. – Она удивила меня своим признанием.

– С первым могу помочь. – Я прокашлялся.

– Как мило, что ты предложил.

– Это не «нет», – заметил я.

– Но и не «да». Просто я пытаюсь не думать о том, что мне сейчас прочитают лекцию, потому что я не занялась лечением раньше. Надеюсь, укол стероидов поможет. У меня завтра ранняя тренировка.

Эта засранка все равно собиралась тренироваться через несколько часов. Невероятно.

– Это просто гребаная стрельба из лука, – процедил я. – Ты ни во что не стреляешь. Это даже не настоящий олимпийский вид спорта. Это хрень, которую люди смотрят, чтобы заснуть. Для фона.

– Мне правда жаль, что ты так и не нашел то, что тебе небезразлично, Хантер, но не тебе меня судить.

– А я только что это сделал.

– Замолчи, – насупилась она.

– Заставь меня.

– Как?

Я пошевелил бровями, и