Романцев. Правда обо мне и "Спартаке" - Олег Романцев

* * *

Начинать с нуля на новом месте было непросто. Тем более что в предыдущем сезоне команда заняла крайне низкое 18-е место. Но постепенно дела пошли на лад. Пропускали много, но комбинационная игра улучшалась с каждым месяцем. На установках футболисты буквально смотрели мне в рот. Это тоже немного удивляло.

За первые два месяца у руля команды я ребят буквально загонял. С поля их не выпускал – они такого никогда не видели. Кто-то, возможно, обижался. Но зато, когда игра пошла, им самим это понравилось. И народ пошел на трибуны. Поддерживали нас при любом результате. Даже когда позорно проиграли дома «Даугаве» – 2:6, люди от команды не отвернулись. Наверное, видели: перспективы у нас есть.

Мы, например, ни разу не дали обыграть себя лидеру лиги – «Памиру». В местной прессе даже написали заметку о том, какая боевитая у нас команда. Когда эту вырезку принесли первому секретарю Северо-Осетинского обкома КПСС, он, как рассказывали, прямо засветился от удовольствия. И начал помогать команде чем может.

Как и в «Пресне», я старался прививать команде атакующий футбол. Финишировали в итоге на 13-й строчке, но я видел у этой команды большие перспективы в будущем. И тут в ход событий снова вмешался Старостин, который предложил вернуться в Москву и возглавить другой «Спартак», московский.

Из воспоминаний Василия Кулькова:

– Романцев пришел в Орджоникидзе со своей системой – тренировок и игры. Это был спартаковский, кружевной футбол. Но ребята в команде были техничные – они быстро подстроились и уловили требования. Болельщикам этот футбол нравился. На нас ходило много народу.

Слухи о том, что Романцев переедет в Москву, в команде ходили. Так что сюрпризом его назначение в «Спартак» не стало. Но в том, что он возьмет меня с собой и в этот раз, я уверен не был. Все-таки это «Спартак», высшая лига. Но все получилось очень быстро. Романцев позвал, и я, конечно, моментально помчался на тренировку.

Из воспоминаний Валерия Романцева:

– Один из матчей в первой лиге «Спартак» из Орджоникидзе играл в Кемерове. Я, конечно, рванул туда – соскучился по брату, давно не видел его. Благо что от Красноярска до Кемерова недалеко, всего 500 километров. Прихожу в гостиницу, где они должны были жить, – команда на тренировке. Потом смотрю, заходят игроки. С бородами и при этом постриженные налысо. Может, для хохмы. Но я тогда за голову схватился: с кем он работает?! А Олег пришел и говорит: «Не, они все классные ребята!» Потом мы пошли поесть в ресторан, и я убедился: все ребята скромные и действительно вполне нормальные. Думал, он задержится там надолго. А через год гляжу: опа, «Спартак»!

* * *

С моим назначением в «Спартак» все происходило следующим образом. Был конец 1988 года. Старостин вызвал меня в Москву. Сказал: «Есть разговор, прилетай».

– Я тут занят с командой, – говорю. Мы тогда уже начали проводить первые тренировки после отпуска.

– Как это занят? Прилетай немедленно. Нужно твое присутствие в Москве. У «Спартака» будет новый тренер.

Я сначала думал, что меня хотят видеть помощником. Что вместо Бескова обязательно поставят какую-то сильную фигуру вроде Нетто. А я буду помогать в тренировочном процессе. Мне некоторые тогда так и говорили: «Ты будешь проводить тренировки, а главным тренером будет человек-икона». Но Николай Петрович, когда я спросил его об этом по прилете в Москве, сказал: «Нам никакой иконы не нужно – ты будешь главным тренером».

Первое, что я сказал Старостину: «Я на место Бескова не пойду. Он ответил: «Олег, в любом случае Бескова не будет. Он уже уволен. Ты идешь на свободное место». Когда прилетел в Москву, он показал мне приказ о его увольнении. И сказал: «Даже если ты не пойдешь, у «Спартака» в любом случае будет другой тренер». И после этого я дал согласие: «Раз такой расклад – я готов!»

Из воспоминаний Александра Хаджи:

– Уход Бескова стал для меня неожиданностью. В конце года он поехал в Кисловодск. После сезона он всегда отдыхал в Красных Камнях. Звонит мне оттуда:

– Прилетаю 23 декабря, можешь встретить меня в аэропорту? А то у Володи Федотова машина сломалась.

– Что за разговор? Конечно, встречу.

Но в итоге я увидел его в клубе еще раньше. Почему-то он прилетел заранее. Получил зарплату, был довольный. Выделил денег девчонкам, которые работали в клубе, на шампанское и тортики.

Прошла пара дней. Сижу в кабинете у Николая Петровича. Раздается телефонный звонок. Старостин берет трубку и долго-долго слушает. Лицо неподвижное. Я, честно признаю, подумал тогда, что кто-то умер. Потом Старостин кладет трубку и минут пять молчит. А потом обращается ко мне:

– Да-а, Саша…

– Что такое, Николай Петрович?

– Щербаков звонил. Петлин сейчас едет к Бескову сообщать о том, что он уволен.

Владимир Щербаков на тот момент был председателем московского городского профсоюза. А Петлин его замом. Хороший мужик. Он знал Бескова и даже дружил с ним. Представляете, как тяжело ему было объявлять об этой отставке? Он мне потом сам рассказывал об этом.

– Представляешь, Сань: мне сказали ехать – у меня аж ноги подкосились.

А вскоре Старостину позвонили из газеты «Известия». У них уже была почти готова статья про Бескова – под названием «Диктатор в «Мерседесе». Бесков как раз незадолго до этого купил себе «Мерседес» зеленого цвета – через дипкорпус. Довольный был, меня как-то подвозил.

И в эту статью в «Известиях» они собрали всю грязь, которую нашли про Бескова за 10 лет. А Старостину звонили для консультации. Но Николай Петрович твердо сказал:

– Лежачего бить не позволю!

И поехал в редакцию. А там наложил вето на статью. Я позже видел гранки, Николай Петрович привез их из «Известий». Это была катастрофа, а не статья – Бескова хотели натурально «убить».

В конце пребывания Константина Ивановича у руля «Спартака» мне было непросто. Я работал рядом со Старостиным, а у него к тому моменту сильно испортились отношения с Бесковым. Константин Иванович мне как отец. Я в честь него и сына, и внука назвал. Он меня привел в футбол, выбрав из 14 тысяч мальчишек. В общем, Николай Петрович знал о моем отношении к Бескову и при мне ничего плохого о нем не говорил. И о его возможной отставке я тоже ничего не знал до того звонка.

А Бесков на меня обиделся. Он думал, я знал, что его готовятся снимать, но специально ему ничего не сказал. Мне даже его дочка, Люба, звонила:

– Позвони отцу, извинись перед ним.

– Если я извинюсь, значит, я виноват. А я не виноват. Я действительно ничего не знал.

Потом я узнал, откуда растут ноги у этой отставки. Бесковым были недовольны профсоюзы. Он ни с кем не разговаривал, всех посылал. Однажды ему позвонил Щербаков.