Сирены - Джозеф Нокс

– Оно и видно.

– Ну-ну, мистер Проницательность. Идешь на доклад к Паррсу? Вам многое нужно обсудить…

– А потому, если ты не против…

– Разумеется. – Он отступил в тень и снова превратился в силуэт. – У тебя есть одно замечательное качество, Уэйтс. Ты всегда спешишь вляпаться в дерьмо.

– И во что я сейчас вляпываюсь?

Он подался вперед, в полосу света, и зыркнул на меня.

– Не любят тебя здесь, Уэйтс. Ой не любят.

– Так во что я вляпываюсь?

Он спустился на две ступеньки и прошипел мне в ухо:

– Им все известно.

Я отступил на шаг.

Теперь Керник стоял на свету.

– Про наркотики, – пояснил он. – Про пьянство. Про секс. Кем ты себя возомнил?

Я попытался обойти его, но он упер мне руку в грудь:

– Погоди-ка, малец.

Рубашка промокла под влажной от пота ладонью. Мы оба стояли на свету, и Керник смотрел мне прямо в глаза:

– Ты ее трахал?

– Кого? – сказал я, невольно выдав свои чувства.

На лице Керника мелькнула улыбка.

– Изабель.

– Нет.

– Фотографии, – помолчав, заявил он. – Те, где вы с Иззи обжимаетесь у Карвера. Считай, что их нет.

– А как же Росситер?

– Он сам просил меня их добыть. Проверить тебя. Он прекрасно понимает, какой урон они нанесут его репутации. И моей тоже. Вот я и подумал, что хорошо бы тебе об этом помнить, докладываясь суперинтенданту. – Он убрал ладонь с моей груди. – Одной темой для разговора меньше.

– Кто нас фотографировал?

Он усмехнулся:

– Так я тебе и сказал.

Я зашагал прочь.

– Ему не обязательно об этом знать, – сказал Керник мне в спину.

Я остановился у двери.

– О том, что ты проводил незаконное расследование?

– Ну, сволочь…

– Не выдавай желание спасти свою шкуру за благородные порывы, Керник. Тебе не к лицу.

– Ты бы свою шкуру поберег, сынок, – буркнул он и двинулся по лестнице вслед за мной.

Я захлопнул дверь у него перед носом.

У кабинета Паррса меня замутило. Я вдохнул поглубже и вошел в маленькую приемную. В новехоньких стенах управления я, в своем старом костюме, чувствовал себя посторонним. Будто мне вообще не стоило сюда больше приходить. Взгляд секретарши словно бы говорил: «Беги, пока не поздно».

Я вошел в кабинет, и суперинтендант Паррс поднялся из-за стола.

– Уэйтс. – Он указал мне на стул.

Я сел. Паррс переложил какие-то документы на столешнице и снова уселся в кресло. Похоже, он не спал с тех пор, как обнаружили труп Изабель. А тут еще и Сикамор-уэй. О смерти подростков заговорило центральное телевидение. Взгляд красных глаз Паррса пронзал меня насквозь, а хриплый шотландский выговор звучал жестче обычного.

– Разговор неофициальный. Доложись о проделанной работе по Франшизе, сдай дела. Надеюсь, что…

– Его взяли? – спросил я.

– Как тебе известно…

– Его взяли? – повторил я.

– Нет. – Паррс моргнул. – Как тебе известно, операция была запланирована на понедельник, шестнадцатое ноября…

– На следующий день после смерти Изабель Росситер.

– Диск потерли. Субъект определенно побывал на месте. К сожалению, в тот день, из-за загруженности личного состава, шестьсот двадцать первую комнату заняли без моего разрешения.

Это было похоже на розыгрыш.

– Не понимаю. Комната пустовала, потому что…

– Ее отвели группе сотрудников, привлеченных к расследованию смерти дочери Росситера. В тот день там побывали тридцать пять человек, из них двадцать три подпадают под описание подозреваемого. Нет, – сказал он. – Мы его не взяли.

Я не находил слов.

– Я разделяю твои чувства.

Мне хотелось встать и уйти. Мысли путались.

– Поговорим о тебе, сынок. О твоем будущем.

– У меня сложилось впечатление, что его нет.

– В какой-то степени это зависит от тебя.

Я достал запечатанный конверт из кармана пиджака.

– В таком случае позвольте сначала объясниться.

Мне совершенно не хотелось выслушивать дальнейшие угрозы. Надо было перехватить инициативу.

Он взял конверт:

– Что это?

– Вы получали мои рапорты?

– Да. Очень подробные.

– В таком случае считайте их основанием для прекращения моей работы по делу.

Паррс посмотрел на конверт в руке:

– Это что, предсмертная записка?

– Рапорт об увольнении.

Он положил конверт на стол:

– А с чего ты решил, что можешь уволиться?

– Если мне предъявят обвинения в краже улик – пойду под суд.

Паррс аккуратно сдвинул конверт в самый угол стола:

– Смелое решение. Коррупция. Кража наркотиков. С намерением сбыта. Приговор лет на пять? Три-четыре года в камере? О досрочном освобождении можешь забыть, учитывая, сколько дерьма ты взбаламутил.

– Ну и пусть. – Я встал, будто все еще надеялся сбежать.

– Сядь, – велел Паррс. – В чем дело?

Я сел.

– Исчезновение Джоанны Гринлоу. Зейн Карвер. Франшиза. Грязные наркотики. Это еще ладно. – Я посмотрел на Паррса. – Но я не стану лгать о смерти Изабель Росситер. Мне совесть не позволяет.

– Ну и как ты этого добьешься? В отсидке?

– Уеду, – ответил я, полагая, что Паррс хочет услышать от меня обдуманный ответ, но мои слова прозвучали как детские фантазии. – Уеду подальше отсюда.

– Не хочешь довести дело до конца?

– Не хочу знать, чем все закончится.

Он сощурил глаза. Паррс обычно задавал лаконичные, прямые вопросы подозреваемым, а потом выжидал. Молчал он и после того, как выслушивал ответ. Из-за этого подозреваемые чувствовали себя неловко и продолжали говорить.

Я не произнес ни слова.

– Нет уж, тебе не отвертеться. Куда бы ты ни сбежал.

– И что мне делать? – спросил я. – Чего вы от меня хотите?

Паррс пристально посмотрел на меня:

– Помнится, ты спросил про Джоанну Гринлоу, а я отослал тебя к объявлению в «Ивнинг ньюс». Прочесть-то ты прочел, но так и не понял, что кроется за сухими фактами.