Тонкий тающий след - Наталья Лирник

Так, ну хватит. Пора. Надя несколько раз глубоко вздохнула и протянула руку за сумкой: в конце концов, дома ничего не знали. И у нее еще был шанс выкрутиться. Она использует все шансы, чтобы спастись.

Медленно поднимаясь по лестнице, она искала внутри себя точку, оперевшись на которую она снова сможет быть той спокойной и уверенной, легкой и решительной Надей Невельской, которую хотят видеть ее муж, ее сын, ее шеф.

Телефон зазвонил. Ленка. Нет. Не сейчас. А может, никогда. С меня хватит.

* * *

С трудом переводя дыхание после подъема на шестой этаж, Надя отперла дверь и рухнула на банкетку в коридоре. Сил совсем нет. Надо готовить ужин.

– Мне звонила Лена. – Голос Вадима, который подошел к ней легко и стремительно, от напряжения почти звенел.

– И? – Надя даже не открыла глаза.

– Она мне все рассказала! – Вадим не разговаривал так с женой никогда. Просто никогда. Надя разлепила веки, будто залитые свинцом, и, прищурившись, посмотрела на мужа.

– Что она тебе рассказала?

– О твоих кражах! О том, что ты воруешь!

Повисла пауза. Вадим, ждавший хоть какой-то реакции, растерялся и искал новые слова, которые могли бы ее расшевелить.

– Почему ты молчишь? Ты понимаешь, что все это значит? Если узнают на работе? Если узнают в университете?

Надя молчала, внимательно глядя на бьющегося в истерике мужа. Странно, она прожила с ним двадцать лет и никогда не видела его в таком состоянии. Даже когда умер его отец, он не вел себя так, как сейчас…

– Надя! Ты что, оглохла? Как ты себе представляешь это?

– Я себе очень хорошо это представляю, Вадим, – ответила она совершенно спокойным, ясным голосом. – Я действительно это делаю. И я понимаю, что будет, если узнают на работе.

– Да при чем здесь твоя работа? – Все-таки мужская истерика выглядит очень безвкусно, подумала Надя, когда Вадим нечаянно дал петуха. – А про нашу фамилию ты подумала? Ты носишь известную на всю Москву, на всю страну фамилию! И ты ее опозоришь! Что будет с мамой, если она узнает!

– Да, это очень важно, что будет с твоей мамой, – медленно, с нескрываемым сарказмом произнесла Надя. – Нам всем очень важно состояние твоей мамы. Настолько важно, что мы оплачиваем ее отдых в Карловых Варах, хотя сами живем на одну мою зарплату, правда?

– Это низко, так говорить, в конце концов! – Вадим был в таком состоянии, что не осознавал всей иронии ситуации. – Ты нас всех поставила под удар! Всех нас! Ты Невельская!

– Да, Вадим, я уже двадцать лет Невельская. И я чертовски дорого заплатила за право носить эту фамилию. – Ее голос окреп и стал громче. – Я всю жизнь пашу одна, тяну этот воз одна ради того, чтобы ты мог, не роняя своего достоинства, заниматься живописью. И краски, которыми ты пишешь свои полотна, куплены на деньги, которые я заработала – и тебе не важно, какой ценой, – Надя говорила, как будто резала: жестко, спокойно, с холодной ненавистью, которой сама от себя не ожидала. – И ответь мне, пожалуйста, почему ты за моей спиной так доверительно общаешься с Ленкой? И почему ты так адски по ней скучаешь, если ты сам не делаешь ничего, что могло бы опозорить звучную фамилию Невельских?

Вадим опешил и как-то обмяк от ее отповеди. Нахмурившись, он сбавил тон:

– Ты не понимаешь. Ничего не понимаешь.

– В чем это? – пришла Надина очередь атаковать.

– Наши отношения с Леной – это не то, что ты думаешь. Что ты могла подумать. – Он не смотрел в глаза жене, но говорил уверенно и твердо.

– Да ладно? – Наде даже стало весело. – Что же такого оригинального в ваших отношениях?

– Между нами с Леной никогда ничего не было. Никогда и ничего. – Теперь он смотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде было столько боли и вызова, что Надя вздрогнула. – Я тоже дорого плачу за этот брак, Надюша. Все эти годы, когда ты работаешь, все тянешь на себе, все эти бесконечные жертвы, которые ты приносишь, – ты не даешь забыть о них ни на мгновение. У тебя все по ниточке, все по правилам, я забыл, когда мы смеялись с тобой, когда мы держались за руки. Один быт, одни постоянные распоряжения, этот постоянный контроль – что я делаю, где мои картины. Я с тобой живу как в тюрьме! И это твое неверие в мой успех! Ты ведь уничтожила меня, Надя!

– Я? Это я не верю в твой успех? Да я всю жизнь положила на то, чтобы ты его, наконец, добился! – Надин крик прервался скрежетом ключа в замке.

– Родители? У вас все в порядке? – Вошедший Лешка осмотрел их строго и требовательно.

– Конечно, сын. Как всегда, – ровным голосом сказала Надя. – Просто папа немного отругал меня за то, что я себя не берегу.

Вадим странно посмотрел на нее и быстро прошагал по коридору в свою комнату.

* * *

– Мам, точно все в порядке? – Лешка понизил голос и сам себе казался очень взрослым и серьезным.

– Леш, я тебя прошу, давай поужинаем спокойно. – Взрослый так взрослый, решила Надя. – Иногда лучше просто помолчать на какие-то темы.

– Ну, я подумал, это странно, что папа отказался от ужина.

– Это странно, но не смертельно. Давай ешь. – Надя не собиралась углубляться в психологию, ее задачей было сейчас сохранить лицо и не дать сыну не то что догадаться, а даже заподозрить что-то неладное.

– Слушай, а как удивительно, да, что у вас там кража? Мне когда Прохоров сказал собираться на выезд, я даже не сообразил сразу, куда мы едем-то. Страховая компания, ты подумай! А много у вас там посторонних бродит, мам? – Лешка сменил тему в уверенности, что обсуждать кражу матери будет легче. «Мне не угодить сегодня», – с иронией подумала Надя.

– Да нет, конечно. Откуда у нас посторонние, мы же не розничное подразделение, – спокойно ответила она.

– Да, дела. То есть кто-то из своих?

– Видимо.

– Короче, профессор конкретно завелся. – Увидев, что мать его не понимает, Лешка уточнил: – ну, Прохоров.

– А. Да? Почему? – Надя было трудно оставаться невозмутимой, но игнорировать обсуждение такой животрепещущей темы, как кража в ее офисе, было бы странно.

– Да он эту всю историю принял как родную. Понимаешь, он же в принципе человек с идеями. Не просто так в полиции работает – у него же когда-то урки отца убили, он тогда была капитаном, а самому Прохорову было только четыре года. – Лешка взъерошил волосы и посмотрел на мать вдохновенными, расширенными глазами. – Представляешь, какая история?

– Да, история небанальная, – согласилась Надя.

– Ну вот. Его мама вырастила, учительница музыки. Он при ней был единственным мужчиной. И все, что связано с историей, родом, для него ужасно важно, он в это верит. А тут такое дело – украли вещь деда. Да еще погибшего. Да еще военную награду. Это ж вообще, фишка на фишке.

– Это точно.