Андреевский крест - Андрей Дай

– Рентген, – пожал я плечами, поворачивая ствол винтовки на берег. Людей на палубе корвета было полно, но на наших старых знакомцев походил только один. Да и тот стоял на коленях и держал руки за спиной. И если на запястьях у него не найдется метра прочной веревки, я готов съесть собственную бандану.

И те двое, что покинули развалины острожка и торопились укрыться в лесу, такие же, опоясанные разноцветьем ткани. Один помогал бежать второму, явно раненному.

– Смотри, братан. Мое дело – предложить. Никто тебя за язык не тянул. И не говори потом, будто я тебе гаубицу зажал.

– А че сразу? – Леха от возмущения даже камеру на минуту оставил. – Пушка, она и есть пушка. Большим мальчикам – большие игрушки. Я б сейчас этим демократам засадил бы по самые помидоры…

– Почему демократам? – удивился я.

– Так а кто еще лупит из пушек по тем, кто не может пальнуть в ответ? Демократы и есть. Общечеловеки, блин, и либерасты. Ты глянь, чего они с пленным делают!

– Ого. Не думал, что ты политикой интересуешься, – переводя объектив прицела на судно, открыл я в родном брате неведомое прежде.

– Вот засадили бы тебя в дерьмище по самые уши пару раз такие вот… – Леха неопределенно пошевелил пальцами-сосисками. – И ты бы начал. Интересоваться, блин. Глянь, Дюш! Охренеть!

Брат был прав. Перед нами на палубе черного корвета разыгрывалась трагедия, от которой действительно можно было охренеть. Один из членов экипажа сначала пытался что-то выспрашивать у пленного. А потом, получив на каждый вопрос только отрицательное качание головой, вдруг вытащил из-за пояса пистоль и тут же разрядил его в голову стоящего на коленях человека.

Тело пару раз дернуло в агонии ногами, нечаянно задев «следователя», и только потом наконец замерло. И эта «пляска смерти» вызвала приступ смеха у стоящих рядом моряков.

– Не, ну не падлы ли? – горячился мичман. – Фашисты, блин! Гестаповцы! А сученыш этот даже в лице не изменился. Прихлопнул человека, как комара…

– Лихо ты этикетки клеишь, – совсем чуточку, чтоб не сбивать прицел, качнул я головой. – Либерасты, фашисты… Я вот наших либералов ельцинских с нежностью вспоминаю. Они страну грабили, а мы их самих. При либералах мы силой были. Не то что теперь… Кое-кто из пацанов комерса строптивого мог и вот этак вот… Маслиной в лобешник. А и сам-то ты чего? Врагов глушил и слезы по ним лил?

– Ну не лил, – рыкнул брат. – Но и вот так, хладнокровно, пленного не смог бы привалить. Надеюсь, и ты, брат, в банде своей не совсем еще скурвился, чтоб безоружному… в лоб… опа на! Зырь, бандюга, какой персонаж у них на шкафуте нарисовался. Старый знакомый, якорь ему в задницу!

– Васька, – искренне обрадовался я. Не так от лицезрения алтайца, как от того, что явление пропащего пастуха само собой закрыло ту скользкую тему. Куролесили мы в девяностые – мама не горюй. Того урода, что Коленкова старшего брата завалил, мы именно так – пулей в лоб – и казнили. И за все прошедшие с той поры годы не было ни единой минуты, когда бы я о том своем деянии пожалел. Но брату о том лучше не знать.

Тем временем тот же самый «следователь» принялся приставать к нашему современнику. Ну, в смысле – вопросы начал свои задавать. И нарвался на целую лавину ответов. Васька, раз уж матросы не догадались ему запястья связать, еще и руками размахивал. Жестикулировал, бляха от ремня. И вскоре добился того, чего хотел. Любопытный офицер – а кем он еще мог быть, если все его приказы простыми матросами исполнялись беспрекословно? – поморщился, а потом и вовсе отвернулся. И этой секунды Ваське хватило на геройский подвиг. Алтаец оттолкнул ближайшего к борту охранника и прыгнул в море.

– Дельфин, – прокомментировал Леха. – Афалина, однозначно. Сейчас ему его дурную башку и продырявят! Надо бы помощь оказать. Соотечественнику.

– Класс, – прицельная сетка Illuminated FML-1 была непривычной, не «елочка», как на СВД, а крест из линеек, но командующих десантом офицеров выцеливать оказалось легко. Не напрягало, короче. – Это мы завсегда. Ты типа уже пищи чего-то вроде «наших бьют», и будем пояснять фраерам залетным о перепутанных рамсах…

– А почему – пищи? – поймался на прикол здоровенный старший мичман.

– Чтоб позицию нашу не демаскировать громкими криками, – с готовностью пояснил я. Васька догадался нырнуть, и конечно же получившие приказ стрелять в беглеца матросы цели пока не нашли. – Ты бы, кстати, начал выдвигаться к форту. Ваську выловишь, ну и…

– В развалины загляну, – догадался брат, пристроил камеру на камень, а сам занялся сменой магазина на «Сайге-МК». С разрешенного странным нашим законодательством десятипатронного на тридцатку. – А сам в дровах покопаться не хочешь? Гы! Они, кажись, высаживаться готовятся. Наземная операция намечается.

– Че смешного? А насчет острожка… Сам как думаешь? Конечно, хочу. Надо же понять, чем они тут у нас занимались. Боюсь только, эти товарищи наши археологические опыты не поймут.

– Да не дрейфь, братишка. Как ты всегда говоришь? Разберемся? Это же либероиды. Стоит нам разок в их сторону выстрелить, как они махом в штаны навалят и поддержку с воздуха от начальства запросят. Ну, в смысле, артподдержку с корабля. Дистанция для их пушек невелика, но с кучностью большие проблемы. И ближе подойти они побоятся. Волна, видишь, как вздымается. Мелко здесь для такой дуры.

– Логично. Вот заодно и глянь, за что их эти, дети лейтенанта Мюллера, невзлюбили, – на полном серьезе предложил я. – А я пока чуток приторможу этих резких бычков… Лех, ты прикинь! Там у офицеров, кажись, шпаги на боку!

– Ну а че?! – натягивая на коротко стриженную голову крепление головной гарнитуры, прокряхтел брат. – Самое оно для эпохи кремневых ружей. Ну, все. Я пошел. На связи. За потерей нашей присматривай. Полюбопытствовать-то надо, как этот сын гор докатился до такой жизни…

– Святое дело, – процедил я сквозь зубы. Наш «Гагарин» то ли плавал, как морж, то ли хитро где-то затаился. Но ни я, ни матросы с корвета его голову в волнах так пока и не видели. А про связь хорошо, что Леха напомнил. Я тоже, временно отложив винтовку, принялся пристраивать наушник с микрофоном на причитающиеся им места.

Подышал. Расслабил руки. Убрал лишние камешки из-под локтей. Попросил Бога присмотреть за траекториями полета ядер – очень бы не хотелось принять на голову этакий-то чугунный мячик. Перещелкнул увеличение на шестнадцатикратное. Человечки в черных шерстяных бушлатах и парусиновых штанах на палубе черного корабля рывком подъехали ближе. Настолько, что стали видны рукоятки пистолетов за поясами и эфесы коротких, тяжело бултыхающихся у бедер сабель.

Обычные славянские рожи. Казалось, на улицах родного города можно за полчаса насобирать близнецов этих морячков, спокойно, с шутками-прибаутками расстрелявших из пушек утлый деревянный сарай на берегу почти необитаемого острова.

Офицеры почти не отличались. Чуть лучше одежда с обувью. Вместо сабель – шпаги, на головах широкополые шляпы. На плече что-то вроде погона. Бляха от ремня! Это что, чей-то корабль? Какого-то неведомого нам пока государства? И правильно ли мы делаем, встревая в разборки, нас не касающиеся? Только испытывали мы с братом к этим морякам какое-то сложное чувство. Вроде как от разглядывания какой-нибудь особенно гадской мерзости бывает. Да ведь еще и Ваську в беде не бросишь! Сами его в этот мир зашвырнули, самим и выручать надо было.