Мир, в котором мы живем - Вадим Альфредович Вятсон

развозящих по городу ширпотреб и продукты, в том числе знаменитый фургон «Хлеб».

И само собой, двадцать восемь тяни-толкаев для Конвоев. Кстати, я поставил небольшое условие, что обязательно хотя бы три-четыре раза в месяц буду уходить в Конвои, чтобы, так сказать, не потерять хватку Проводника, пусть и без Силы пока что, но тараканы при этом разбегались. И получил полное согласие совета директоров.

Спросите, почему так быстро решили гендиректора избрать, если вход в наследство только через полгода происходит. А все просто – фирма «Нукинчок» никогда не была в полной собственности Кирилла. Поэтому и Нинель как президент, хотя почти чисто декоративная должность, без особых реальных полномочий. Все основное состояние Нукова было расположено в фонде его имени. Вот именно оттуда девчонки и получали деньги, и должны были войти в наследство в июне. Но это зависело от мужчины в завещании, а фирма не могла существовать без гендиректора, поэтому и прошли выборы. Нинель думала о начале марта, но там вот как раз и произошли наши разногласия, ну а в апреле все соединились к всеобщей радости и нежности.

Так что с двенадцати до шести каждый день я был занят с документами. В первые дни недели меньше времени это занимало, часа три, а вот на пятый день, когда шли отчеты со всех подразделений, время работы порой заканчивалось только ближе к полуночи. Но если я и уставал, то мои любимые и нежные девчонки вмиг снимали с меня любую усталость.

Что еще нужно для счастья?

В такой рабочей суете прошел апрель и наступил май. Теплый, ласковый.

Девятое мая с парадом. На него стоило посмотреть, на это женское величие и силу.

Мой очередной Конвой в Луговск.

Не жизнь, а рутина какая-то. Только секс и веселит.

Правда, всегда, когда так думаешь, то обязательно что-нибудь случится!

Девчонки решили меня удивить, сделать сюрприз. Что за праздник? Посмотри в окно, погода классная! Солнышко светит, птички поют. Считай, говорят, это праздник весны для тебя любимого!

И отправились в Парижский квартал, при этом взяв с меня слово, что я не буду их слушать и вообще за ними подглядывать.

Я для виду покочевряжился немного, уж больно мне нравились их пересуды обо мне любимом – это в сауне, дальше я смотрел с содроганием на их процедуры, точнее, хватило одного раза полного круга их женского ада красоты, после больше не смотрел, а они, зная об этом, не особо стеснялись в выражениях. Но всегда по-доброму и искренне. И, конечно же, согласился. Сами понимаете, лучше потерпеть несколько часов, чем потом выслушивать девичьи жалобы на свое любопытство.

В общем, они исчезли за границей Парижа, а я принялся подглядывать за другими. Точнее, у меня было жуткое желание подсмотреть, но как только я приближался к своим девчонкам, я тут же себя одергивал, переводя взгляд на что-то другое, точнее, на кого-то другого в этом мире красоты, но мои были красивее однозначно.

Так, блуждая в своем черно-белом даре по Парижу, я неожиданно для себя зацепил одну фразу. Не током ударило, именно фраза:

– Достали мерзавки…

Сколько я тут не наблюдал, но такое впечатление, что все плохое все женщины оставляли за границами Парижа и тут они наслаждались спокойствием и одухотворенностью. Здесь не было козлов-мужиков, да и они, женщины-девчонки, могли забыть на время свой стервозный характер. И быть милыми и добрыми, так как процедуры требовали расслабления и успокоения, а не нервов и злости.

Поэтому такая фраза не могла пройти для меня незамеченной. И я вернулся к говорившим. Пять женщин, не менее красивых, чем все тут находящиеся. И тоже распаривают тела для дальнейших процедур. Милое спокойствие, но при этом злость так и витает в воздухе.

– Достали эти мерзавки! Ходят, улыбаются, твари. Убила бы, собственными руками задушила бы!

– Нона, успокойся.

– Чего успокойся, Кира? – взъелась говорившая. – Они вот по полной все тратят, да и мужик у них крутой. А мы? Последнее проедаем.

– Да что на тебя нашло, Нона? – проговорила другая. – И не последнее мы проедаем. Вон первого числа плата пришла, даже больше, чем обычно. Приятно, когда боятся и уважают.

– Да что приятного? Всего каких-то сто пятьдесят тысяч! Все уже позабыли, кто мы есть! Большая часть платить уже перестала. «Рикшей» нет, можно и не платить.

– А если этих сучек прибить на фиг? – проговорила еще одна. – Как бы заказ, и все сразу про нас вспомнят. Про «Рикшей»?

– А Римма дело говорит, – проговорила Нона. – Ведь перестали нас бояться. А так завалим этих сучек, и все сразу о нас вспомнят.

– Сами у себя заказ возьмем? – усмехнулась Кира.

– Да и черт с ним, что бесплатно! Зато все сразу побегут деньги платить. Марк, конечно, психопат был порядочный, у меня до сих пор со спины следы от его плетки не исчезли, но деньги считать он умел и выбивать тоже. А мы чем хуже?

– Мы уже давно этим не занимались.

– Да ладно тебе, Наташка! Сама ведь каждый день в тир ходишь пострелять. Так что не хотела бы, не стреляла бы.

Наступила секундная пауза раздумий.

– Мысль любопытная, – подытожила весь разговор Кира. – Только нужно сообразить, как провернуть это дело.

Римма пожала плечами:

– У меня отец живет в подъезде, где этот Леша живет. Василий Иванович Чапаев, – Римма усмехнулась. – Я иногда к нему наведываюсь, даже с Лешей встречалась на лестнице пару раз, но он, конечно, не знал, кто я такая, а он-то личность известная, можно у папы все расспросить. Квартал их под охраной, так что только или на въезде, или на выезде можно организовать ликвидацию.

– Хорошо, – проговорила Кира. – Начнем тогда игру, а там посмотрим, что и как.

Я вынырнул из подглядывания, как из воды выскочил. И воздух так глотать огромными глотками принялся.

Лет пять назад была крупная криминальная война или разборка. Хотя и говорят, что криминала в Горском круге нет, но он есть и процветает. То есть наркотики – коноплю в Пустоши выращивают, проституция – Укутайка, куда же без нее, все это есть и в то же время все эти проблемы под контролем. Ну невозможно тут спрятаться, военные ребята серьезные и знают о появлении авторитетов раньше, чем те слово скажут. Я к тому, что все тут друг с другом завязаны, причем это не считается чем-то предосудительным: если не можешь уничтожить, то возглавь процесс. Вот десятый из Двенадцати Влад Мирович Катов по прозвищу Каток всем и заправляет – и сейчас Директором остается. Правда, пять лет назад