Эволюция личности - Михай Чиксентмихайи

Так и Макс Вебер считал ранние стадии капиталистической конкуренции волнующей игрой, в рамках которой предприниматели могут создавать новые модели производства{81}. Первые капиталисты сами устанавливали правила, открывая новые способы достижения собственных целей. Однако к XX веку, по словам Вебера, капитализм стал «железной клеткой», откуда не сбежать ни производителям, ни потребителям. Рынки насытились, появилось государственное регулирование, фиксирующее статус-кво, и предпринимателям пришлось покориться правилам созданной их предками системы. Дело в том, что, став общепризнанным, мем вызывает инерцию сознания, заставляя нас подчиняться всем своим логическим следствиям.

Пожалуй, лучший пример реальной истории формирования мемов, убедительно подтвержденный документальными свидетельствами, — это развитие оружия{82}. Ранние артефакты человечества представлены в основном топорами, копьями и наконечниками стрел. Их создатели, несомненно, затратили уйму психической энергии. Чтобы найти нужный камень, заточить его и прикрепить к древку, требовались время и усилия. Наши предки преодолевали огромные расстояния в поисках наилучшего обсидиана или другого твердого камня под заточку. Некоторые из самых древних торговых путей своим появлением обязаны именно наконечникам для стрел.

В этот исторический период человек, вытачивая каменный топор, просто увеличивает возможности своей руки, делая ее сильнее. Назначение топора — действовать по воле своего создателя. Глупо было бы утверждать, что топор существует независимо от него. Тем не менее, когда человек применяет свое оружие — против оленя или другого человека, — в уме у кого-то еще (назовем его Человек 2) вид топора рождает идею, то есть мем, оружия, превосходящего топор. Предположим, что Человек 2 соединяет идею топора с бросанием палок, чему он научился в детских играх. Он привязывает острый камень к палке — и вот перед нами копье! Теперь Человек 2 может издалека попасть в Человека 1, вооруженного лишь топором. Однако вскоре мем копья создает в уме Человека 3 идею вещи, способной преградить путь копья к его телу: допустим, это сплетенные ветки или кожа, натянутая на сучья. Так Человек 3 изобрел первый щит.

Конечно, этот сценарий — до смешного ускоренная версия развития, продолжавшегося многие десятки тысяч лет. Но суть в том, что каждый новый этап развития технологии вооружения порождал либо собственное отрицание, либо более мощную версию самого себя. Шлем возник как средство защиты от меча, а затем появился двуручный топор, разрубающий шлем противника вместе с черепом. Потом пришел черед целого поколения метательных снарядов: сначала появились стрелы для лука, затем короткие арбалетные стрелы, камни для катапульты, пушечные ядра, обычные бомбы, ядерные бомбы, наконец испепеляющие лазерные лучи… Меньше чем за десяток тысяч лет разрушительная сила метательных снарядов возросла в геометрической прогрессии. Очередной шаг в таком развитии всегда происходит так: прежний жизнеспособный мем создает в сознании человека новый, более привлекательный мем, у которого больше шансов выжить в сознании человека, потому что он сильнее, эффективнее или дешевле.

Кому выгодна эта эволюция? Очевидный ответ: тем, кто открыл новый мем. В противном случае зачем им было бы его создавать? Но именно здесь и кроется парадокс: нет доказательств того, что — развивая наш пример — новое оружие повышает выживаемость создавших его людей. Вспомним, что в терминах эволюции повышение выживаемости означает увеличение числа собственных потомков в сравнении с другими членами той же группы. Если бы мемы развивались как биологические свойства, закрепленные в телах своих авторов, они бы способствовали выживаемости их детей и внуков. Однако дело, очевидно, обстоит иначе.

Первое легкое огнестрельное оружие, или пистолет, было создано в тосканском городе Пистойя. Пистолеты стали большим шагом вперед по сравнению с имевшимся тогда вооружением, однако не подарили своим изобретателям ощутимого преимущества в отборе. По всему миру пистолеты распространили не жители Пистойи, а Сэмюэль Кольт{83}, запатентовавший шестизарядный револьвер в 1836 году. Однако его шансы в процессе естественного отбора это также не повысило, хотя пистолеты Кольта разошлись по всему западному полушарию. В 1862 году Ричард Гатлинг запатентовал шестиствольный вращающийся пулемет, из-за которого несколько лет спустя погибли десятки тысяч солдат Конфедерации. В 1916 году благодаря бригадному генералу Джону Томпсону появился первый пистолет-пулемет (Томми-ган){84}. Это изобретение, по-видимому, также не дало никакого преимущества генам генерала Томпсона, но зато породило множество себе подобных, от «Калашникова» до «Узи».

История вооружения показывает, что соответствующие мемы развиваются независимо от своих создателей. Порой они позволяют своим хозяевам процветать за счет их врагов, нередко бывают нейтральны, а иногда могут и поспособствовать уничтожению своих хозяев. Но они всегда вызывают нашу реакцию, заставляя нас создавать еще более совершенное оружие, и тем самым обеспечивают свое размножение и выживание. И для этого мемы взимают плату с тех, кто впустил их в свое сознание, — плату в виде психической энергии, труда, ресурсов и денег. В этом смысле оружие, несомненно, подпадает под определение паразитических видов.

МЕМЫ И ЗАВИСИМОСТЬ{85}

Еще один явный пример паразитизма мемов — изменяющие сознание препараты. Люди употребляют их, поскольку они воздействуют на химические процессы мозга и таким образом на время изменяют отношение к окружающей действительности. Спиртные напитки в том или ином виде производят во всем мире. На Западе вино стало плодовитым мемом: о нем пишут стихи и застольные песни; для него создают богато украшенные серебряные кубки; наука о вине — энология — стала чем-то сродни искусству; оно символизирует кровь Христа; для его распространения открывают питейные заведения, и т. д. и т. п. В XVI веке голландцы научились изготавливать крепкие напитки, сыгравшие ключевую роль в геноциде коренного населения Америки. Да и во многих странах, от Ирландии до Югославии, алкоголизм превратился в серьезную социальную проблему. Кто выигрывает от эволюции алкоголя? Несомненно, многие на нем заработали, и огромное число людей наслаждались им. Однако едва ли можно привести доказательства того, что появление виски и джина — решающий момент в повести о человеческой эволюции, пример нашей приспособленности к окружающей среде. Виски и джин, подобно вирусам, слонам и китам, появились лишь потому, что нашли плодородную среду для своего развития. Неважно, что для китов эта среда — море, для бактерий — испорченная пища, а для джина — человеческий мозг.

Химические паразиты могут захватывать и уничтожать целые общества. Недавно археологи обнаружили в Южной Америке следы развитой и могущественной цивилизации, по-видимому, стертой с лица земли наркотической зависимостью еще до испанского завоевания. Прежде всего подобные отношения между хозяином-человеком и паразитом-мемом должны быть симбиотическими: хозяин воспроизводит наркотик, поскольку наслаждается им. Хозяин верит, что именно он выбирает наркотик и что у него «все под контролем». Истинная природа этих взаимоотношений выясняется позже: человек контролирует наркотик не больше, чем деревья — человечество, которому они когда-то позволили возникнуть.