Ключ от послезавтра - Рута Шейл

Когда настало время выбираться из машины, снег приблизился к лицу незапланированно быстро. Ноги при этом никуда не выбрались.

Раздалось сочное «хряп». Жесткая ледяная корка царапнула щеку и лоб.

– Уи-и! – взвыла Янка, когда бесцеремонный громила Дольского одним рывком выдернул ее из лежачего положения. Денис украдкой показал поднятый вверх большой палец. Знал бы он, что она не притворяется!

Картавый Сухой остался стеречь машину. Остальные гуськом двинулись в чащу по некогда существовавшей дороге. В память о ней остался шлагбаум – толстое корявое бревно, лежащее между двух таких же. В спину бил ксеноновый свет. Янка тащилась в арьергарде процессии, тихонько поскуливая. Правое колено, на которое она приземлилась, сгибалось через раз, а щиколотка стремительно догоняла его в размерах.

Когда отошли на приличное расстояние от автомобиля, включили фонарь.

Вот они, те самые избы. Осиротевшая деревня. Кое-где под снегом темнели разбитые остовы сараюшек и бань, но чаще всего суровые старики-дома куковали в одиночестве. Хмурые, смертельно больные, ненавидящие всякого, кто посмеет нарушить их вынужденное отшельничество.

– Здесь. – Денис уверенно остановился возле одной из хибар, как и прочие, вдавленной в землю годами и осадками. Янка под взглядами остальных усиленно закивала. И мысленно поаплодировала выбору – крыльцо у этого дома отсутствовало, как таковое, зато входная дверь маячила на высоте первого этажа. Чтобы туда попасть, товарищу Дольскому придется изрядно попотеть. С его-то любовью к жирной пище.

Каверин по-мальчишечьи ловко разбежался, повис на руках и, оттолкнувшись ногой от обломка ступени, подтянулся наверх. Любо-дорого посмотреть.

– Я не смогу-у, ногу вывихнула! – с утроенным усердием захныкала Янка и плюхнулась в снег. Пожалуй, и в нормальном состоянии не смогла бы, а уж теперь…

– Проверь, что у нее там. – Дольский мрачнел на глазах.

– Че я, доктор? – вяло отговорился его соратник, но все же склонился над Янкой, дернул молнию на сапоге. Похоже, сломал, паршивец…

– А-а-а! – Чертов садист нарочно тянул слишком сильно.

– Черт с ней. – На Дольского было страшно смотреть. – Свяжи получше и пусть сидит. Никуда она отсюда не денется.

Тот послушно извлек из кармана моток скотча – о том, для каких целей он там хранился, лучше было не думать вовсе. Клейкая лента с душераздирающим скрипом обмотала Янкины ноги. Следующим куском бритоголовый заклеил ей рот. Из чистой вредности, потому что, во-первых, звать на помощь все равно было некого, а во-вторых, Янка могла элементарно от него избавиться. Что она и сделала, вдоволь налюбовавшись тем, как Дольский штурмовал избу.

Поначалу секьюрити, который оказался в лучшей физической форме, пробовал тащить мешкообразного хозяина вверх. Тот болтался между землей и вожделенной дверью, как боксерская груша, но ни на сантиметр не приближался к цели. Пришлось охраннику спускаться вновь и подталкивать Дольского под начальственное место – со всеми предосторожностями, разумеется – пока тот, пыхтя и потея, не переполз через порог.

Жаль только, Денис всего этого не видел, потому что сразу исчез и на окрики не отзывался.

Янка замерла и прислушалась – голоса изнутри доносились неразборчиво. Тогда она нащупала негнущимися пальцами край скотча и принялась понемногу освобождаться. Остатки пригодились для того, чтобы закрепить на ноге сапог – молния и правда приказала долго жить.

Да что там молния – самой бы не приказать…

В темном нутре дома что-то хлопнуло. Звук подозрительно напоминал тот, что она уже слышала в лагере. Голоса сыпали отборной бранью. Звон бьющегося стекла и снова грохот. Старая изба, пожалуй, могла не стерпеть подобного обращения и сложиться, как карточный домик…

Позабыв про боль, Янка вскочила на ноги. По уму нужно было бежать оттуда, сломя голову, но вместо этого она рванула к дому.

Навстречу почти бесшумно спрыгнул Каверин. Не рассчитал – покатился в снег, но тут же поднялся, сцапал Янку за руку. Один. Живой. С довольной ухмылкой от уха до уха.

– Догонялки любишь?

Жаловаться на боль стало как-то совсем неприлично.

Стиснув зубы, она старалась изо всех сил. Немного отдохнула, когда крались мимо машины – водитель безмятежно тыкал мобильный и мало что замечал вокруг. По следам протекторов вышли к трассе. И снова бегом, не обращая внимания на проносящиеся мимо большегрузы и редкие легковушки. В какой-то момент Янке показалось – отбегалась. И больше всего захотелось упасть прямо здесь, на обочине, горстями лопать грязный снег, а потом уткнуться в него лицом, замереть и остаться так навсегда.

Не дали. Каверин, чтоб ему провалиться. Все тащит и тащит куда-то…

– Вниз, – и Янка скатилась по склону практически безжизненным телом. Снег набился под куртку и в сапоги, впрочем, холода она уже не чувствовала. Равно как и боли. Разве так бывает, что ты живой, но ничего – во-об-ще – не чувствуешь?

Хоть гвозди вколачивай.

Рельсы. При виде полустанка и замершей рядом электрички Янка едва не прослезилась от счастья.

– Яна, это последняя. Соберись.

А она еще смеялась над Дольским! Теперь и сама с грацией набитого соломой тюфяка вползала на платформу, скользя и цепляясь за руку Дениса. Как добралась до высоких ступеней вагона, уже не помнила. В следующий раз перед глазами оказались желтые рейки сиденья, на котором Янка лежала ничком. Минуту спустя, когда электричка, дернувшись, стала плавно набирать ход, на соседнем в точно такой же позе оказался Денис.

– Догадались, сволочи, – меланхолично изрек он вникуда. – Только что подъехали.

Когда до нее дошел смысл этих слов, Янка запоздало похолодела. Дольский и его люди ждали на платформе. Разминулись. Минуты на две.

Только сейчас она заметила, что куртка Дениса щедро уляпана чем-то густым и темным.

– В чем это ты?

– Староверское варенье! – Ничего себе, оживился! Глаза открыл и снова принял самодовольный вид. – В погребе этого добра навалом. Я сначала спустился туда один, типа карту искать. Смотрю – банки. Тут у меня все и сложилось. Попросил у них фонарь. Тот второй только лапу сунул – я его вниз. И банкой по башке. Эта фигня во все стороны брызнула. Мат-перемат! Плохо, думаю, приложил. Добавил вторую. Орать он перестал, но Дольский наверху засуетился, хотел крышку захлопнуть. А она неподъемная, втроем еле сдвинули. Пока ковырялся, я у секьюрити этого… Хм. Решающий аргумент нашел.

– Что еще за аргумент? – устало спросила Янка.

– Очень веский. Который убедил Дольского, что лучшего места, чем этот погреб, он еще не видел. Сама-то как?

– Ничего. Только нога болит.

– Слушай, а я подумал – прикалываешься. Так орала убедительно. Зато бежала очень даже бодро.

– Конечно. – Янкин голос звучал все тише. – И мордой в снег – шутки ради. Просто мне так нравится…