Алиби от Мари Саверни - Иван Аврамов

— Ой, я даже не знаю, что вам сказать, — отчаянно смутилась Аверинцева. — Это столь деликатная материя, что я… Я не хотела бы отвечать на этот вопрос.

Неловкая, почти осязаемая тишина так затянулась, что Глеб виновато опустил глаза — как человек, он прекрасно понимал Сашеньку, и этот знак сочувствия незамеченным не остался, девушка, безусловно, оценила его, потому что, вздохнув, наконец-то сказала:

— Об этом, кажется, знала только я… Дело в том, что… Что у Полины был роман с… Виталием Яворским. Собственно, то, что они испытывали друг к другу, романом, пожалуй, не назовешь. У них была сильная, глубокая любовь, от которой, в силу известной причины, оба очень страдали.

— Их связь была абсолютно тайной?

— Да. Полина предупредила, что поделилась этим секретом лишь со мной. Хотя она была, в общем-то, скрытным человеком. Но люди, особенно женщины, так устроены, что не могут обойтись без поверенного в их сердечных делах.

— Полагаю, обет молчания хранил и… Виталий? — осторожно спросил Губенко.

— Наверное. Хотя что мне о нем известно…

— Сашенька, а не возникало ли между влюбленными каких-либо размолвок?

Аверинцева пожала худенькими угловатыми плечами:

— Ни разу Полина не жаловалась мне, что поссорилась с Виталием. А трагизм ее ситуации заключался в том, что она очень хорошо относилась к Валерию Яковлевичу, но из-за внезапно нахлынувшего чувства вынуждена была обманывать его. Скорее всего, неловко чувствовал себя и Виталий. Все-таки он… — она осеклась, не закончив мысль.

«…наставлял рога родному отцу», — без всяких эмоций мысленно сделал это за нее Глеб. Но вслух сказал:

— Как вы думаете, что заставило Полину выйти замуж за Яворского — голый расчет или хоть какое-то подобие чувства? Ведь разница в возрасте огромная…

— Затрудняюсь ответить. На этот счет она не любила распространяться. Вообще-то она выросла без матери, ее опекал отец, человек довольно жесткий, поэтому не исключаю, что на подсознательном уровне ее тянуло к мужчинам постарше. Наверное, она испытывала потребность в этакой патерналистской любви со стороны кого-то. Яворский же не только сильная личность, он еще и безумно богатый мужчина. Видимо, все это и сыграло свою роль. По крайней мере, так мне кажется…

— Сашенька, может, еще что-то вспомните? То, что вы сейчас рассказали, более чем интересно, но я… Я никак не пойму, кто и зачем мог расправиться с Полиной. Ну не Яворский же, который не знал о связи жены с собственным сыном!

— Что вы! Конечно, нет! — убежденно сказала Полина. — Даже если б его просветили на сей счет, он не стал бы уподобляться Отелло.

— Я тоже так думаю, — согласился Глеб. — У Валерия Яковлевича, кстати, железное алиби…

* * *

«Все-таки низкопоклонство перед Западом крепко сидит у нас в крови, — усмехнулся Феликс Губин, переступая порог комнаты, в которой, удобно устроив ноги на рабочем столе, задумчиво дымил сигаретой Вадим Завьялов, правая рука директора «Лунного камня» Алексея Герасимова. Глаза его, конечно, были при этом устремлены в потолок. — Если его не смогли в свое время вышибить даже советские идеологи, значит, оно попросту неистребимо».

Так он подумал, а вслух громко, нарочито на американский манер поприветствовал:

— Хай, Вадим! А где же твой босс?

— Ошибся, дружище — я никого не хаю! — быстро и весьма остроумно отреагировал Завьялов, стряхивая пепел прямо на пол, под вращающееся кресло. — А босс… В Москву улетел босс.

— Хорошо вам, — завистливо произнес Губин. — Катаетесь по белу свету. А тут…

— «Висяк» на «висяке» и «висяком» погоняет? — снисходительно осклабился Завьялов.

— Иногда и так бывает, — охотно согласился Феликс, попутно прикидывая, с какого бока подойти к ироничному и достаточно острому на язык Вадиму, которого знал давно — одно время вместе тянули лямку в Дарнице, районе, никогда особым спокойствием не отличавшемся. Опером Завьялов был толковым, просто однажды ему надоело вкалывать за копейки, и он заделался, если официально, сотрудником охранного агентства, а если по правде, де факто — частным детективом, о чем, похоже, вовсе не жалел.

— Ну, выкладывай, за чем явился, — великодушно разрешил Завьялов и тут же спохватился, что забыл предстать перед Губиным в роли гостеприимного хозяина. — Извини, старик, — виски, коньяк, водка?

— Хорошо живете, — улыбнулся Феликс. — Спасибо, но обойдемся без выпивки. Это вы сами себе хозяева, а мы, сам знаешь, при исполнении. Вадик, тебе знакома фамилия — Яворский?

— Ну, положим… А что?

— Яворский, который Валерий Яковлевич, по вашему ведомству никак не проходил? То есть, не обращался ли он к вам за какими-либо услугами? Только не темни, дружище. Если да — да, нет — нет.

— А почему ты решил, что он мог быть нашим клиентом?

— Почему, почему… — весело передразнил Губин. — Да потому, что он — старый мухомор, а жена у него молоденькая красавица. И не только чертовски мила, а еще и модель. Топ-модель…

— Имеешь в виду Полину Яворскую, об убийстве которой сообщили все, кому не лень?

— Твоя информированность поистине безгранична, — с легкой иронией произнес Феликс, тут же, впрочем, переходя на серьезный тон. — Понимаешь, Вадим, это дело повесили на нас с Глебом Губенко, он, кстати, передавал привет Герасимову и тебе, и такое впечатление, что никто ничего не видел, не слышал, не знает, даже не догадывается. У овдовевшего Яворского — стопроцентное алиби. Да так, если разобраться, с какой стати было ему убивать столь прелестное создание? Она ему, кажется, не изменяла. По крайней мере, никакой информацией на сей счет мы не располагаем.

— Ну, если вы не располагаете, то несчастный «Лунный камень» и подавно, — в голосе Завьялова прозвучала дружеская издевка, однако Губин насторожился — у него возникло подозрение, что Вадим подкалывает его неспроста.

— Зачем играешь в кошки-мышки? — укоризненно сказал Феликс. — Мы же с тобой договорились — не темнить. А предчувствие, между прочим, мне подсказывает, что у тебя в загашнике кое-что имеется. Поделись, дружок, а? Ты ведь знаешь: мы с Глебом в долгу не останемся.

— Ясное дело, — ухмыльнулся Завьялов. — Кто ж в наше время занимается благотворительностью? Разве что миллионеры…

— Тоже мне, нашел филантропов, — засмеялся Губин и весело велел: — Слушай, сними-ка ноги со стола, а? У тебя все-таки агентство «Лунный камень», а не «Лунный свет»!

— А ты мне не приказывай так, будто перекупил нашу контору, — энергично огрызнулся Завьялов, однако ноги со стола убрал, пружинисто поднялся и направился к сейфу, откуда вынул объемистый толстый конверт.

— Строго конфиденциально, — предупредил он, протягивая конверт Губину.

На сей раз Завьялов занял место за рабочим столом нормально, по-человечески. Он уткнулся носом в какую-то бумажку, но ненадолго — любопытство пересилило, и Вадим начал в открытую отслеживать реакцию Феликса. А тот не мог скрыть изумления, разглядывая большие, великолепно выполненные фотографии — они-то и были единственным содержимым этого огромного тяжелого конверта. Уже одного взгляда на первый снимок хватило для того, чтобы понять — на нем запечатлена какая-то альпийская деревушка. И догадаться об этом можно было не по горным заснеженным, с зелеными островками леса или просто купками деревьев склонам, не по канатной дороге, поднимающей любителей горнолыжного спорта вверх, а исключительно по архитектуре гостиничного комплекса и окрестных крестьянских домиков — такими они бывают лишь в горных районах Швейцарии, Германии, Австрии или Франции.