Брусиловский прорыв - Максим Оськин

Однако наступление 9-й армии было также приостановлено. Такое решение позволило отступавшей северной группе 7-й австрийской армии перевести дух за линией реки Серет. Напор русской 9-й армии на неприятеля возобновился только ближе к середине июня. Выход группы армий, преодолевших оборонительный фронт противника, на маневренный простор побуждал командование развить успех постановкой задач стратегического характера.

Только маневр на окружение и активные высокоманевренные действия на равнине могли размазать австро-венгерские вооруженные силы в пыль и окончательно сломать возможности Двуединой монархии к дальнейшему участию в военных действиях. Как показано выше, Юго-Западный фронт имел несколько вариантов достижения подобной победы. Одним из таких вариантов мог стать и перенос наступательных усилий войск 9-й армии на северо-запад, чтобы начать сминать весь австрийский фронт с южного фаса. То есть этим маневром заодно достигалось и взаимодействие 9-й армии с частями 11-й и 7-й армий.

Но здесь политика взяла верх над стратегией: чтобы втянуть Румынию в войну, на чем особенно настаивала Франция, армия ген. П. А. Лечицкого была отправлена в Карпаты. Нельзя не сказать и о том, что данная миссия была выполнена русскими. Так, ген. Э. фон Фалькенгайн ставит вступление Румынии в войну в прямую зависимость от результатов Брусиловского прорыва. Он пишет: «Окончательный переход Румынии на сторону Антанты был вызван событием, которое не было и не могло быть предвидено, а именно: разгромом австро-венгерского фронта летом 1916 года со стороны противника, конечно, не имевшего в обстановке восточного театра явного перевеса в силах»[100].

Значение майского Луцкого прорыва на русском Юго-Западном фронте было чрезвычайно велико и значимо для дальнейшего хода всей войны. Поражение австро-венгерских вооруженных сил в ходе первых десяти дней русского прорыва армий Юго-Западного фронта было прямо-таки глобальным. 4-я и 7-я австрийские армии были фактически уничтожены (кто не был убит или ранен, тот попал в плен), а прочие потерпели тяжелейшее поражение. Если вспомнить, что перед началом русского наступления в рядах австро-германских войск напротив русского Юго-Западного фронта насчитывалось около четырехсот семидесяти тысяч человек, то видно, что за три недели русские вывели в расход только в качестве военнопленных сорок процентов исходной неприятельской группировки.

Германское главнокомандование на Востоке: фельдмаршал П. фон Бенекендорф унд Гинденбург и начальник штаба ген. Э. Людендорф

Прошлые успехи померкли перед величием той грандиозной операции, что смяла армии Австро-Венгерской монархии: «25 мая армии Юго-Западного фронта подарили России победу, какой в Мировую войну мы еще не одерживали»[101]. Трофеи русских армий с 22 мая по 10 июня включительно составили около двухсот тысяч пленных, 219 орудий и 644 пулемета. За следующие двадцать дней было взято еще: шестьдесят пять тысяч пленных, 110 орудий и почти 300 пулеметов[102]. Несомненно, что пулеметов (как правило, тотчас же оставляемых в наступавших русских частях, без доклада «наверх») было взято больше. А. А. Свечин впоследствии писал: «Летом 1916 года в полку было уже 32 известных мне и неопределенное количество неофициальных пулеметов»[103]. Из приведенных выше цифр относительно австрийских пулеметов (примерно 2500) видно, что за месяц неприятель потерял как минимум 38 % своих пулеметов.

Но главным огневым средством на поле боя является все-таки артиллерия. Вот орудий противник потерял, к сожалению, очень мало для поражения такого масштаба, сохранив технический костяк для своих резервов и организации жесткой обороны, так как на эластичную оборону людей уже не хватало. Действительно, что это такое – двести девятнадцать орудий для масштабов фронтовой операции? Даже меньше, чем артиллерия двух армейских корпусов предвоенной численности (австрийский армейский корпус накануне Первой мировой войны имел в своем составе 132 орудия различных калибров). За месяц же боев, как показывают цифры (если считать австрийскую артиллерию равной, примерно также 2500 стволов), неприятель потерял всего-навсего 329 орудий – 13 % своего орудийного парка (правда, с учетом уничтоженных пушек это число, наверное, следует немного увеличить).

Главной же русской победой стали не столько трофеи, сколько моральный дух: столь блестящая победа после почти года поражений. В свое время К. фон Клаузевиц писал: «Во все времена, по справедливости, смотрели на орудия и пленных как на подлинные трофеи победы и как на ее мерило, ибо в их количестве отражаются с полной несомненностью размеры победы. Даже степень морального превосходства гораздо лучше выясняется из этого, чем из какого-либо другого соотношения, особенно если сравнить с этими трофеями число убитых и раненых; здесь проявляется новая степень воздействия моральных сил». В этом отношении победа русских армий Юго-Западного фронта была выдающейся для того времени.

Располагая перед началом операции несущественным (русским предстояло прорвать укрепленную линию, создававшуюся не менее семи месяцев) превосходством в сто пятьдесят тысяч штыков и сабель на 480-километровом фронте, за три недели прорыва русские вывели из строя более половины неприятельских солдат и офицеров противостоящей им австро-венгерской группировки. Вдобавок атака (превосходство в 150 000 чел.) производилась на 480-километровом фронте, считая за фланги 4-й (северный фас) и 3-й (южный фас) кавалерийские корпуса.

Потрясающая воображение победа требовала своего дальнейшего развития, однако главкоюз не сумел использовать многочисленную кавалерию фронта. Этот факт стал одной из главных ошибок командования Юго-Западного фронта в развитии операции. По мысли самого главкоюза и его ближайших сотрудников, огромная масса русской конницы (два кавалерийских корпуса – 4-й и 5-й) должна была самостоятельно прорвать неприятельскую оборону и, вырвавшись на оперативный простор, с ходу ворваться в Ковель. Этот взгляд был донельзя ошибочным, что и подтвердили действия русских кавалеристов, пытавшихся преодолеть неразрушенные проволочные заграждения под огнем пулеметов. Конница должна была быть введена в прорыв (то есть – действовать на луцком направлении, развивая успех, достигнутый на направлении главного удара 8-й армии), но никак не свершать прорыв самостоятельно.

Не имея достаточных резервов, в отсутствие возможности к организации сопротивления имеющимися войсками, разгромленными в тактической зоне русского прорыва, австрийское командование перешло к очаговой обороне. В этом союзникам своевременно помогли немцы, сумевшие спустя полторы недели после начала русского наступления прикрыть все наиболее важные участки обороняемого фронта – прежде всего, коммуникационные узлы. Такая оборона взламывается наступающей стороной через промежутки между занятыми очагами сопротивления. К сожалению, командование Юго-Западного фронта в начале наступления также не имело резервов и потому было вынуждено ввязываться в борьбу за отстаиваемые австро-германцами очаги, что приводило к большим потерям, а следовательно, и к быстрому выдыханию прорыва.