Мой наполовину - Лила Каттен

в следующую секунду ты стал бы говорить и облегчать душу горькой правдой, но я просто молчал.

Я трус.

Я знаю это.

Я не заслуживаю.

Саша была мягкой и нежной. Она начинала открываться мне. В то время как я, наоборот.

И как бы ни тяготила правда, рядом с ней я отпускал все. С ней рядом был покой. Я изнутри ощущал себя другим. Она меняла и меня собой.

Прошла еще одна неделя. И когда Саша сказала мне, что в пятницу ждет меня на ужин к себе, учитывая, как далеко продвинулись мы с ней, я знал, что пришло время.

Последнего клиента я обслужил еще в четыре. Дальше переделал многие заказы внося правки и прочие дела, что стояли у меня в списке дел. Сделал пару заказов для Саши на вечер и поехал домой в шесть. К слову, Жанна все еще была в городе. И пусть она не признавалась мне, почему это происходит, я радовался ей. Сейчас сестра мне очень помогала и согласилась взять Сергея к себе на выходные.

Вошел в квартиру тихо, боясь, что, быть может, Алла спит. Но увидел другое. Она не спала и спокойно ходила по гостиной быстрым шагом без каких-либо неудобств, разговаривая по телефону громко смеясь.

Врач сказал, что ее перелом очень серьезный. Что ей фактически нельзя шевелиться целый месяц. А она почти бегала на долбанном гипсе.

Я стоял и просто смотрел на нее. Пока она не остановилась и не заметила, что я дома.

– Две недели? – со смешком спросил. – Какой интересный у тебя перелом, Алла. Занятно, однако, – прошел в спальню, оставив в ней свой портфель.

Она молчала.

Ни слова не сказала мне.

Я снял пиджак и думал, стоит ли мне переодеваться, но злость стала подниматься изнутри, поэтому я вышел к ней.

– К чему это все было? Мы что снимаемся в ток-шоу? Ты репетируешь роль? – я срывался, хоть и пытался себя контролировать. – Сначала ты сваливаешь из города, не пойми куда. Потом говоришь, что едешь на день рождения матери, которая и не собиралась его отмечать. А в завершение приезжаешь с «переломом» в гребанное воскресенье. Я ничего не упустил? В чем дело, Алла?

Она переводит взгляд с меня на часы позади, а после начинает свой монолог.

– Я хотела исправить все в нашем браке. Пыталась измениться сама. Для тебя, – орет. – А ты только и делаешь, что мне претензии предъявляешь. Я попала в аварию, черт тебя дери.

– И что это за авария? Что на самом деле ты повредила?

– Я ударилась головой.

– О, это ужасно. А план был хорош. И что значит «изменить»? Притворившись, больной? Люди начинают с разговоров обычно.

– Я и начала. Я извинилась. Сказала, что была неправа.

– Когда пришла в себя?

– Знаешь, ты невыносим, – она разворачивается к окну. – Кажется мне одной нужен этот брак. И не говори, что не видишь его трещин.

– Вижу, Алла. Я все вижу. И скажу более того, что-то можно изменить, когда этого хотят оба, – она резко оборачивается, смотря на меня огромными глазами.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я не хочу ничего менять. Когда я тебе говорил, перед твоей поездкой на курорт…

– В СПА, я же говорила тебе, – раздраженно шипит.

– Плевать. В тот вечер я планировал поговорить о разводе.

– Ты… ТЫ что, бросаешь меня? Ты хочешь развод, Марвин? Да как ты… – ей не хватает слов. Она реально в шоке.

– Мне жаль, Алла. Но да, я хочу развод.

– Так значит? А о сыне подумал? Подумал о Сергее?

– Да, я сам с ним поговорю и объясню.

– Ну нет, станешь делать себя таким хорошим, а меня… Стой, – она вдруг замолкает. – Ты что изменяешь мне?

Голос Аллы становится в тысячи раз звонче.

– Нет, но я встретил кое-кого.

Тут она прикрывает рот рукой. И я не знаю, чего ждать от нее дальше. Я ждал пощечину, слезы, истерику.

– И как ты планировал это объяснить сыну?

– Я найду слова. Может, не сразу, но он поймет меня.

– Поймет? Он? Что отец бросил его и его мать, ради какой-то там потаскушки.

– Алла, не надо, – злясь на ее слова сжимаю кулаки и разжимаю их.

– О, я уверена, что она молода. Свеженькая такая, мягкая… И ты сорокалетний старик, боже меня тошнит от тебя. Ты мерзкий, ублюдок. Понял?

– Она тут ни при чем, Алла. Ты сама видела, что наш брак стал…

– Плевать, каким он стал. Я хотела за него бороться, а ты пошел искать другую. Пошел прочь отсюда. Вон, – ее крик разносится по всей квартире, и я радуюсь, что сына отправил к сестре.

– Алла, прости меня…

– Аа-а-а… Прочь, – она перебивает криком, затыкая уши и я отступаю в спальню.

Собираю некоторые вещи, свои документы и рабочие материалы и ухожу из квартиры.

Спускаюсь к машине. Сажусь в нее и сижу, не шевелясь.

Я не могу даже сдвинуться с места.

Не могу начать дышать.

Как бы там ни было, Алла была моей женой очень долгое время. И мне искренне жаль, что все вышло именно так.

Опускаю руки на руль, а на них голову и закрываю глаза.

Не могу ничего с собой поделать. Мне просто хреново. Я знал, что обижу ее, но не хотел этого никак. Ни если бы сказал о разводе раньше, ни сейчас.

Уезжаю со двора и до позднего вечера катаюсь по городу, хожу пешком, раздумывая о том, что произошло. В итоге найдя точку остановки у реки.

В подсознание врывается телефонный звонок, и я вижу имя контакта.

– Алло…

– Олег? – ее мягкий голос проникает в меня и успокаивает снова.

– Да, Саш.

– Эм… я просто… Просто хотела спросить, во сколько ты приедешь?

– Я… – чувствую, что в таком состоянии не должен к ней приезжать. – Прости…

– Прошу, – слышу ее мольбу и падаю на колени перед ней даже мысленно. Эта девочка просто вросла в меня. Она во мне растворилась навсегда.

Я просто ее люблю… просто люблю…

– Я скоро буду.

– Хорошо, – различаю улыбку на ее губах, и она отключается.

Завожу двигатель и уезжаю к ней.

У Саши оказываюсь почти в девять. Жутко вымотанный и уставший.

Она встречает на пороге, ласково обнимая меня.

Целует в губы, довольно откровенно, пусть и стесняясь до сих пор проявлять инициативу и более глубокую страсть.

– Я приготовила ужин. Голоден?

– Очень, – она собирается пойти вперед и поворачивается спиной, а я обхватываю ее поперек живота и прижимаюсь. Вдыхаю аромат ее волос, ставший таким родным.

Отпускаю, чтобы снять обувь и