Посланник - Иван Владимирович Булавин

если там внутри всё кустарное и никакой механизации нет. Немой успел сбежать вниз по лестнице, перепрыгнуть через кучу трупов вражеских штурмовиков, после чего, сделав короткий бросок вперёд, метнуть одну за другой две бутылки, а в момент, когда вторая уже летела вперёд, откуда-то из смотровой щели этого броневика раздалась длинная автоматная очередь, парень упал прямо в кучу мертвецов.

А хуже всего было то, что машина не загорелась. Первая бутылка залила густой жидкостью верхний броневой лист, вторая разлетелась облаком чёрной пыли, а следом должна была разбиться пробирка с реагентом. Видимо, не разбилась, а стальная махина, сообразив, где сидят враги, разворачивала ствол прямо на наше окно. Ещё секунда и…

К счастью, штуцер, хотя и не рекордсмен в скорострельности, заряжается быстрее, нежели гаубичный ствол, а патроны с красными пулями я с начала боя не использовал. Вот они. Один такой патрон успел скользнуть в патронник, после чего я вскинул ствол и, почти не целясь, влепил его в лобовой лист брони.

Пушка выстрелила в тот момент, когда огромное облако пламени поглотило почти весь корпус. Даже по внешнему виду можно было сделать вывод об огромной температуре пламени. Они не успели навести, снаряд ударил сильно правее нас, отбросил в сторону, обдал облаком кирпичной крошки, в очередной раз оглушил, но убить не смог.

На ходу перезаряжая штуцер, я ринулся вниз, вряд ли парень получил все пули из той очереди, скорее, задело одной-двумя, а значит, он может быть жив. А внизу пытались эвакуироваться члены экипажа самоходки. Двое, один из них был человеком в танковом шлеме, а второй — писаный с совсем уж невообразимыми татуировками. Сейчас они вылезли через нижний люк и старательно тушили горящую одежду.

Сорвав с неподвижно лежавшего Немого автомат, я, почти не целясь, выдал длинную очередь, сваливая обоих. Потушить себя они не успели, пусть теперь догорают.

Немой был жив, хотя раны точно не самые приятные. Пробит живот, кажется, навылет, но толку мало. Ещё одна пуля прошла по касательной и, подозреваю, сломала ребро. У него сейчас внутреннее кровотечение должно быть, а если ничего не сделать, точно умрёт. Чёрт, где медики?

Медиков не было, зато подошла Марина. Девушке здорово досталось, из носа стекала кровь, одежда и лицо были серо-коричневого цвета от пыли, тем не менее, она пришла ко мне на помощь.

— Подожди, а его вообще таскать можно? — спросил я.

— Туда посмотри, — она раздражённо указала вперёд, где продолжала полыхать машина.

Я почувствовал себя идиотом. Сообразить, что стальная коробка, в которой уйма снарядов, горит прямо у нас под носом, я не смог. А ведь взрыватели на огонь среагируют, после чего тут будет Хиросима в миниатюре. Парня нужно уносить.

Аккуратно, насколько это вообще возможно в данной ситуации, поднимаем раненого и заносим в здание. Блин, тут и положить его некуда, везде раненые и убитые. Наконец, выбираю место на дощатом поддоне. А медики у нас есть? Должны быть, да только, боюсь, очередь до него не дойдёт.

От боли Немой приходит в себя, открывает глаза и беззвучно шевелит губами. Потом, вспомнив, что сказать ничего не сможет, приподнимает руку и указывает пальцем в окно. Что там?

Тут до меня доходит, что стрельба снаружи разгорелась с новой силой. Без остановки звучат очереди, гремит что-то крупнокалиберное, бухают взрывы.

— Снова в атаку пошли? — растерянно спрашиваю я, сжимая штуцер.

Он едва заметно качает головой, потом дотягивается рукой до плеча и двумя растопыренными пальцами стукает по нему. Через пару секунд до меня доходит, что он имел в виду. Погоны, погоны со звёздами. Военные. Шурик на своём мопеде всё-таки добрался до опорного пункта, оттуда выслали помощь. Учитывая, что врагов и так оставалось не больше нескольких десятков, можно сказать, что мы спасены. Я спасён, Марина тоже, а вот парень…

— Кому совсем плохо? — раздаётся позади меня громкий молодой голос.

Оборачиваюсь и вижу того учёного, что так некстати прибыл в ночь перед нападением. Точно, Башкин его фамилия. Тоже успел повоевать, его автомат закинут за спину, а один рукав куртки залит кровью. Впрочем, выглядит бодро, возможно, кровь не его. В руке держит какой-то громоздкий прибор, напоминающий пластиковое ведро, на котором закреплены странные пластиковые крылья, обмотанные проводами.

— Вот, — указываю на Немого, что опять впал в беспамятство. — Живот прострелен, внутреннее кровотечение.

Он согласно кивает, а я не могу понять, чем именно он собрался помочь. Он, конечно, учёный, но не медик, а даже будь он медиком, без оборудования не сможет оперировать.

— Хорошо, что вас не убили, — озвучивает он очевидную (для меня) мысль, присаживаясь рядом. — Можете его подвинуть.

— Куда? — не понял я.

— Вот сюда, к краю поддона, так, чтобы крыло доставало.

Я, продолжая не понимать ничего, двигаю раненого к краю поддона. Тот от боли стонет, но не приходит в себя. Учёный ставит рядом своё «ведро», потом поворачивает одно из крыльев так, чтобы оно находилось прямо над раной.

— Теперь суйте сюда руку, — командует он, открывая крышку «ведра».

Кое-что становится понятно. В этом сосуде на нескольких блестящих стержнях висит то самое «яблоко», от меня требуется его авторизовать, после чего оно будет лечить. Наверное.

— Возьмитесь за него рукой, — командует учёный. — Да, вот так. Дальше можно и без вас, но лучше так и держите, если постоянно держать, выход больше. Точный механизм неизвестен, но ваша сила соединяется с силой артефакта. Знаете что, — он осмотрелся и остановил свой взгляд на Марине. — А вот вы, да, вы, возьмите за руку его. Не факт, что будет лучше, технология не обкатана, но возьмите, хуже точно не будет.

Я чувствую под пальцами лёгкое покалывание, «яблоко» начинает светиться, а по штырям, что его удерживают, пробегают едва заметные искорки.

— Начинается, — проговорил сосредоточенно Башкин, сжимая в руке электронный секундомер. — Около десяти секунд, больше не требуется. Пошло!

Под крылом неизвестного прибора появилось какое-то свечение, вроде подсвеченного пара, который опускался точно на рану, впитываясь в неё. Мы выждали десять секунд, после чего Башкин щёлкнул тумблером сбоку и полез проверять состояние. Разорвав рубаху на месте раны, он стёр кровь, под которой виднелся старый шрам. Немой так и не пришёл в себя, но теперь дышал ровнее, а с лица ушла смертельная бледность.

— А пуля? — спросил я.

— Скорее всего, где-то в брюшной полости, её вытолкнуло из органов, если будет мешать, можно потом удалить. Всё, несите его в сторону, следующий.

Следующим был монах, под распоротой рясой которого была резаная рана. Не представляю, каким оружием её нанесли, тело распорото от плеча