Дикие орхидеи - Джуд Деверо

— Складывается впечатление, что эти семь семейств до сих пор играют важную роль в жизни Коул-Крик. Много их еще осталось тут, кроме старика Белчера и мисс Эсси Ли?

— Да, — тихо ответила Элли. — Мы с Тессой. — Она взглянула на меня. — Ребекка происходит из рода отца-основателя.

Диана бросила удивленный взгляд на Элли.

— Любопытно, что все вы еще здесь.

Улыбка на лице Элли истаяла. На мгновение она спрятала лицо за большим бокалом вина, а когда вновь опустила бокал, то выглядела очень серьезно.

— Потомки всех семей до сих пор живут в Коул-Крик. Всех, кроме Коулов. Недостает самого важного рода.

Она сказала это таким тоном, что всеобщее веселье сразу иссякло. Я хотел было спросить, в чем дело, но Джеки пнула меня под столом.

— Так что это за история о великой любви? — подчеркнуто жизнерадостно спросила Джеки.

— Да тут особенно и рассказывать-то нечего. В семидесятых годах Эдвард решил объединить свою семью и семью Коул через брак и переименовать город в Херитедж, но Генриетта сбежала с красивым молодым человеком и родила ребенка. Вот и сказочке конец.

— А что с ними случилось потом? — Я пристально смотрел на Элли. Интересно, она ответит так же, как мисс Эсси Ли?

— На самом деле я не знаю. Лжет. Но почему?

— Эдвард вскоре умер, Генриетта, кажется, тоже, — проговорила Элли наконец. — Вроде бы молодой красивый муж бросил ее.

— А что стало с их ребенком? — тихо спросила Джеки. Надеюсь, я единственный уловил странность се тона.

Элли допила вино.

— Понятия не имею. Она выросла не в Коул-Крик, это точно. Больше прямых потомков у Коулов нет, в этом я могу поклясться своей жизнью!

Она произнесла последнее слово с таким нажимом, что остальные недоуменно переглянулись: и что все это значит?

И только Джеки сидела очень тихо и, готов поспорить, вычитала и складывала в уме. В семидесятых, сказала Элли. Генриетта Коул родила ребенка, девочку, в семидесятых годах, а молодой муж бросил ее.

Джеки родилась тоже в семидесятых, и ее отец бросил жену. И когда Джеки была очень-очень маленькой, они жили в Коул-Крик.

Джеки

Форду я говорить не хотела, но огромная часть меня желала бегом помчаться к ближайшей автобусной остановке, сесть на первый попавшийся рейс и навсегда убраться из Коул-Крик как можно дальше. Слишком уж много странных событий со мной происходит, слишком уж много я вспоминаю.

В воскресенье я облачилась в платье по моде сороковых годов и отправилась в церковь. Она стояла милях в трех от дома, но я «знала» короткий путь через лес. Придя туда, я обнаружила на месте большого красивого здания обугленный каменный фундамент да кирпичную трубу. Как жалко, что «моя» церковь сгорела.

Когда я вернулась домой, Форд спросил, понравилась ли мне служба, но в ответ я только пробормотала что-то невразумительное и поднялась к себе. Я переоделась и приготовила великолепный обед, однако мне кусок в горло не лез. Откуда я узнала, как пройти к церкви через лес? Когда я бывала в этом городе? О Боже, что со мной произошло здесь?!

— Хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит? — спросил Форд за обедом.

Мило с его стороны, но я ничего не хотела ему рассказывать. Да и что сказать? Что у меня «предчувствие»? Керк поднимал меня на смех каждый раз, когда я говорила, что у меня «предчувствие».

После обеда я возилась в саду, а Форд смотрел по телевизору какое-то кино. Я пожалела, что не пригласила в гости Элли с Тессой. Я давно убедилась в том, что чужие проблемы отлично помогают отвлечься от своих собственных. Я могла бы расспросить Элли о том, почему она не уехала с мужем, когда его перевели в другой штаг. И хотя я поклялась никого не посвящать в подробности того, что со мной сотворил Керк может, я и рассказала бы ей об этом. Я была готова говорить о чем угодно, кроме того, как я себя чувствую в этом городке.

Я вздрогнула, когда позади меня раздался голос Форда.

— Ты меня напугал. — Я воткнула садовый совок в землю рядом с розовым кустом.

— Почему бы тебе не позвонить старым подругам? — Он присел рядом со мной. — Посмеялись бы вместе.

— Может, и позвоню. Эй, ногу убери! Ты наступил на мою перчатку.

Он отодвинул ногу ровно настолько, чтобы я смогла вытащить перчатку. Посмотрел в небо:

— Здесь хорошо.

Я прекратила прополку и села на землю.

— Да, хорошо.

Я с детства больше всего любила горный климат: на солнце тепло, а в тени прохладно.

— Что сегодня было в церкви? — спросил он и заставил меня посмотреть ему в глаза.

Его пронзительный взгляд сверлил насквозь.

— Да все то же самое, — отозвалась я. — Ты же знаешь, как эти службы проходят. Знаешь ведь?

— Я точно знаю, что ни один священник не заканчивает проповедь так быстро. Что с тобой случилось? Почему ты не осталась до конца службы?

Только я раскрыла рот, чтобы отделаться от него какой-нибудь наспех состряпанной ложью, как нечто большое и тяжелое пролетело сквозь кроны деревьев. Услышав свист рассекаемого воздуха, мы оба пригнулись. Точнее, пригнулась только я, а Форд лебедем нырнул вниз со своего стула и приземлился на меня. Должна признать, он умеет защищать женщин.

— Прости, — сказал он, скатившись с меня. — Я услышал... И... — Он выглядел смущенным.

Я поднялась и судорожно вздохнула. Он высокий и тяжелый, но хуже всего то что я приземлилась на свой совок. Ребра ощутимо болели. Не думаю, что они переломаны, но завтра утром я проснусь со здоровенным синяком.

Форд обшаривал колючие заросли кустарника — искал метательный снаряд. Морщась от боли в ребрах, я встала и взялась за дело вместе с ним.

Мы увидели его одновременно — большой камень, обернутый двухдюймовым скотчем. Под скотчем виднелась записка. Форд срезал скотч перочинным ножиком. Записка гласила: «Журнал «Тайм» за июль 1992 года». У нас обоих дух захватило.

Мы озадаченно посмотрели друг на друга. Думали мы об одном и том же: кто бросил этот камень? Зачем? Может, стоило погнаться за злоумышленником, прежде чем искать камень? И что значит эта дата?

— Как жалко, что сегодня воскресенье, — сказал Форд. — Библиотека закрыта. Хотя...

Одна и та же мысль пришла нам в голову одновременно: когда мы въехали в этот дом, в холле громоздились стопки старых журналов, включая «Тайм».

Форд в ужасе посмотрел на меня:

— Ты не...

Он хотел спросить, не выбросила ли я их.

Нет, не выбросила! Я собиралась отдать их бабушке Нейта, чтобы она продала их через Интернет, но пока не успела.