Князь Тишины - Анна Гурова

– Я ничего не поняла, – с отчаянием заявила я. – Какие люди, куда пропадают?!

– Если тебе особенно не повезет, то скоро увидишь сама, – туманно заявил Князь.

И, как всегда, исчез без следа.

А обидно будет, подумала вдруг я, если он однажды так вот исчезнет и больше не вернется.

Эту дикую идею придумала Маринка, мне бы такое в жизни на ум не пришло. Б училище закончились занятия, мы намеревались разбежаться по домам, тут-то она меня и ошарашила своим экстремальным предложением. Когда до меня дошло, что она имеет в виду, у меня подвернулась нога, и я едва не упала на асфальт:

– Нет, никогда! Только через мой труп!

Но Маринка продолжала уговаривать:

– Ты только представь, сколько преимуществ! Твой Саша все узнает, а ты как бы ни при чем. Вычислить тебя невозможно. А как – по почерку, что ли?

– Да он сразу догадается, – заныла я. – Бот мы придем к ним в гости, он на меня так посмотрит (я изобразила на лице презрение, омерзение и брезгливость) – и я умру на месте от стыда!

– Никогда не догадается! – клялась Маринка. – Зато, если не дурак, поймет, что есть одна девушка, которую он вовремя не оценил, и будет всю жизнь мучиться угрызениями совести. А прикинь, как он будет гадать, кто это был?

Я с удовольствием представила, как Саша с озадаченным видом хмурит свои красивые брови, и затея сразу показалась мне не такой уж идиотской. Признаваться в любви, подставлять себя под удар возможных насмешек или, что вернее, натолкнуться на бетонную стену равнодушия – что я, безумная, что ли? А вот заинтриговать, озадачить, самой оставаясь за кадром, – это вполне подходяще. Б конце-то концов, сколько можно молча сохнуть и страдать? Пора переходить к активным действиям.

Сама же Маринкина идея заключалась в следующем. На стене напротив двери Сашиной квартиры предполагалось разместить говорящее лицо, запрограммированное на две вещи: узнать Сашу и сообщить ему некое послание. При посторонних лицо остается неподвижным, маскируясь под обычное граффити. Но как только на пороге появляется Саша, лицо оживало, открывало глаза, высовывалось из стены и начинало вещать. Текст послания следовало тщательнейшим образом продумать, чтобы ни единое слово не выдавало автора.

Я поломалась еще немного и к Маринкиной радости согласилась. Не теряя времени, мы побежали к ней домой и немедленно приступили к воплощению замысла. Пока подруга набрасывала текст, я занялась лицом. Оно должно было соответствовать отведенной ему высокой роли, производить сильное впечатление, но не отвлекать адресата от собственно послания. Чем дольше я обдумывала эту задачу, тем труднее она мне казалась.

– Марин, может, твое лицо изобразим? – предложила я после двадцати минут творческого бессилия.

– Ни за что, – отрезала она, пристально вглядываясь в бумажку с текстом. – Как ты думаешь, это звучит: «Любовь обрушилась на меня, как девятый вал, и я долго отплевывалась колючками морских ежей»?

– Какая любовь?! – возмутилась я. – И не вздумай. Он должен понять, что любовь, как говорится, прошла, завяли помидоры.

– Вот я и пишу дальше: «А теперь моя любовь растаяла, как льдина в Красном море…»

– Другое дело. Так что с лицом?

– Слушай, не отвлекай меня. Совсем фантазия отказала?

Я устыдилась и сосредоточилась на своей проблеме. А не изобразить ли на стене Сашино лицо? Это мысль! Он услышит о прошедшей любви как бы от самого себя, словно так долго молчавший внутренний голос, сокровенное Я, наконец пробудилось и возвестило ему, как чужому: прохлопал ты, гордец, свое счастье! Так. Лицо сделаем в натуральную величину и окружим темным облаком бессознательного. Глаза чуть больше и еще прозрачнее, чем в жизни… и пусть немножко светятся… красным огнем? – нет, это перебор. Пусть будет побледнее, щеки запавшие, как будто только что из камеры пыток или три дня не ел. Это я, Сашенька, я – голос твоей души. Посмотри на свое изможденное лицо на стенке, послушай этот приглушенный хрип и увидишь меня, замученную безответной тайной любовью…

– Послушай-ка, об этом надо? «И теперь, когда на горизонте моего жизненного моря маячит другой, я помашу тебе голубым платочком и скажу – ты не знал меня и уже не узнаешь, прощай, прощай навсегда…»

– Пиши, – махнула я рукой. – Пусть помучается.

Маринка пожала плечами и написала.

– Всё, – передала она мне бумажку. – Учи свою голову.

– Голова готова, – сообщила я.

– Ну, осталось только разместить ее напротив двери. Пошли?

Я выпучила на подругу глаза:

– Это мы что, сейчас пойдем? А если на него наткнемся? Он приходит из школы, а мы ковыряемся…

Маринка разозлилась:

– А как ты думала, голова сама туда полетит? Ну ты и трусиха! Хотя есть идея…

Я аж похолодела.

– Опять идея?

– Мы изменим свою внешность. Частично – переодеванием, а частично ты поработаешь. Кто у нас мастер реальности?

Ох, не нравилось мне все это!

– Ты не хуже меня знаешь, что за пределами училища нам творить нельзя.

– Да ладно тебе…

– Я и так непрерывно нарушаю все правила, с тех пор как влюбилась. Королева эта летучая… теперь лицо… А самого главного я тебе еще не рассказывала.

И я вкратце изложила события достопамятного вечера, когда мне явился Князь Тишины. А также эпизод в лабиринте, подначки на Катькином балконе и – в общих чертах – встречу с глазастым крылом.

– …И теперь мне кажется, что эта синяя тварь стоит и стоит у меня за спиной. Кто она, откуда взялась? Чего ей от меня надо, в конце-то концов!?

– Да… – протянула подруга, сочувственно выслушав мой рассказ. – Ты попала. Знаешь, опиши мне его поподробнее, а я поищу в сетке. Что-то мне в этом чудится смутно знакомое – как будто читала или где-то видела… Сейчас не могу сообразить, ускользает.

– Поищи, хуже не будет, – согласилась я. – Только внешность я менять все равно не стану. Нельзя, сказала же. Да и не учили меня этому.

– Ну хоть чуть-чуть, – упрашивала Маринка. – Ты же у нас такая талантливая! У тебя наверняка получится!

– Подлиза, – буркнула я, прикидывая, как реализовать перемену внешности. Я ведь действительно не знала, как это делается.

– Гелечка! – В порыве чувств Маринка обняла меня за шею, чуть не придушив. – Сделай мне такие миндалевидные фиалковые глаза!!!

– А фонарь под глазом не хочешь?

Я решительно отпихнула подругу, подошла к облепленному наклейками трюмо и принялась разглядывать свое отражение. То, что я там видела, меня не очень радовало: глаза не синие, а банальные серовато-зеленоватые, щеки могли бы быть и похудее, а губы, наоборот, более пухлыми. Моим идеалом в то время была черноволосая, синеглазая и призрачно-бледная Изабель Аджани, а я на нее была абсолютно не похожа. Не попытаться ли исправить эту ошибку природы прямо сейчас? Несколько минут я сосредоточенно вглядывалась в глубины зеркала, представляя на месте своей круглой физиономии точеные черты прекрасной Изабель. Вскоре у меня все поплыло перед глазами, в висках застучала кровь. Я почувствовала, что теряю равновесие и вот-вот свалюсь на пол.