Бесстыжая - Стелла Линден

А чудесные каникулы в пустыне тем временем продолжались. Абдул предоставил мне белую кобылу, и мы вдвоем с ним уезжали верхом на прогулки среди песчаных дюн, рано или поздно встречая на пути какой-нибудь оазис, где все уже были предупреждены о нашем приезде. Нас ждали прохладный шатер, чтобы отдохнуть, фрукты и кофе, чтобы подкрепиться, и интимная обстановка, чтобы утолить нашу страсть. Разгоряченные и возбужденные верховой ездой, мы бросались в объятия друг другу, как пара ненасытных тигров.

Мы хотели друг друга постоянно. В любое время дня и ночи мы были готовы заняться любовью. Абдул, между прочим, поведал мне, что первая женщина была у него в двенадцатилетнем возрасте и что потом он многому научился. Теперь, когда ему было за тридцать, у него за плечами были долгие годы практики и экспериментов. Было бы трудно назвать такие виды искусства любви, которые он не испробовал на личном опыте. Он умел как угодно долго сдерживать свой оргазм, заставляя меня многократно достигать вершин наслаждения, оттягивая свой кульминационный момент путем одному ему ведомых усилий, которые казались сверхчеловеческими.

Ни один из мужчин, с которыми я раньше наслаждалась сексом, не был столь изобретательным в любви, кроме, пожалуй, Майлса, хотя и его выдумки бледнели по сравнению с неистощимой фантазией Абдула.

Он обожал стянуть с меня простыню, когда я спала, и, сунув голову между ногами, целовать и дразнить меня до тех пор, пока я не просыпалась от оргазма.

Я думала, что такой гордый мужчина, возможно, не захочет, чтобы я, занимаясь любовью, была сверху, но он был настолько убежден в своем превосходстве, что это его ничуть не беспокоило, и он очень любил, когда я, оседлав его, сама руководила его проникновением в мое тело, иногда наклоняясь вперед, чтобы он мог обласкать мою грудь, иногда отклоняясь назад, чтобы подразнить и помучить его.

Но больше всего он любил, когда я напрягала внутренние мышцы, которые стали сильными и натренированными за короткий, но интенсивный период моей половой жизни.

Я мягко и нежно сжимала эти мышцы, когда он находился глубоко в моем теле, и он стонал от невыносимого восторга, умоляя проделать это еще и еще раз. В такие моменты я чувствовала себя победительницей, потому что он становился моим любовником-рабом, как и я была его рабыней. И когда мы, утомившись любовью, лежали рядом и моя голова покоилась на его груди, я слышала, как он шепчет:

— Пока не погаснет последняя звезда…

Пришло время возвращаться в столицу. Я видела только небольшую часть города, примыкающую к побережью, а дворец Абдула находился в противоположном конце. Увидев дворец впервые, я подумала, что это одно из семи чудес света. Это было огромное сооружение, простиравшееся, очевидно, на несколько миль и построенное из сверкающего белого мрамора с крышей из чеканного золота. Дворец так сверкал, что мне пришлось прикрыть глаза. Это очень позабавило Абдула.

Бок о бок с Абдулом мы въехали верхом в ворота, но потом сразу же разделились: для меня были приготовлены Розовые апартаменты, чтобы отдохнуть с дороги, а его ждали важные государственные дела.

Апартаменты были великолепны. Они состояли из пяти больших комнат, в одной из которых находилась ванна, больше похожая на плавательный бассейн небольшого размера, устроенный ниже уровня мозаичного пола. Рядом находилась спальня с кроватью около десяти футов шириной под балдахином из розовой парчи. Одну комнату целиком занимали гардеробы и прочные сундуки для хранения белья и стоивших целое состояние драгоценностей, подаренных мне Абдулом. А еще одна комната, по-видимому, объединяла в себе гостиную и столовую и размерами походила на банкетный зал. В одном ее конце размещался экран размером 12x8 футов, задернутый шторами, а также огромный шкаф с полками, на которых аккуратно располагались самые разнообразные видеокассеты. Любой фильм, который я пожелала бы посмотреть, можно было заказать и получить в течение двадцати четырех часов.

Там был также сад, где можно было отдохнуть под деревьями, полюбоваться экзотическими растениями или послушать крики павлинов. Мое уединение защищали высокие стены, утыканные сверху шипами, острия которых были обращены наружу.

Мои служанки приветствовали меня в Розовых апартаментах. Среди них была и Мумтаз. Я старалась относиться к ней хорошо, но мне это не удалось. Это была хитрая, двуличная девица, которая любила подслушивать, а ко мне она относилась внешне подобострастно, но с некоторым пренебрежением. Она явно считала меня виновной в позоре своего отца, который, хотя и находился на свободе, был разжалован.

В тот вечер меня особенно тщательно готовили к встрече с Абдулом. Меня искупали в воде, надушенной пачулями и апельсиновым цветом. Потом Мумтаз припудрила мое тело сандаловым порошком. Неожиданно я почувствовала, как что-то царапнуло мое плечо, и поморщилась от боли. Царапина была довольно глубокая, такую не сделаешь, задев ногтем. Но в пуховку, которой припудривала меня Мумтаз, можно было спрятать сколько угодно булавок!

В ту ночь, когда мы занимались любовью, Абдул заметил царапину и пожелал узнать, откуда она. Я рассказала ему, что случилось, и он немедленно встал, надел халат и приказал привести к нему Мумтаз. Она стояла, потупив взгляд, но время от времени искоса на него поглядывала. Абдул сделал ей строгое внушение за небрежность, но, когда она ушла, отказался выполнить мою просьбу прогнать ее.

— Это было бы слишком неудобно, учитывая то, каким образом она попала в твое услужение, — задумчиво сказал он. — Я позабочусь, чтобы в дальнейшем она была более осторожна. А теперь, звезда моя, вернемся к более приятным занятиям.

Больше у меня не было времени думать о Мумтаз. Несмотря на то что Абдул часто ссылался на важные государственные дела, жизнь в султанате шла своим чередом при минимальном вмешательстве с его стороны. Не прошло и недели после нашего приезда, как он предупредил меня, чтобы я была готова к отъезду, и несколько минут спустя вертолет доставил нас в аэропорт, где уже ждал на взлетной полосе его личный реактивный самолет с работающим мотором. Ту ночь мы провели в казино в Монте-Карло.

Абдул выглядел красивее, чем всегда, в черном фраке с галстуком-бабочкой. Он много проиграл, но едва ли даже заметил это. Для него важнее всего был азарт. Он сунул мне в руку толстую пачку денег и пожелал хорошо повеселиться. В ту ночь я поняла, что азартная игра могла отвлечь его мысли от физического удовольствия. Один раз я попыталась привлечь к себе его внимание, но он лишь посмотрел сквозь меня холодным, напряженным взглядом.

Мы покинули казино лишь под утро. По пути к отелю Абдул не проронил ни слова. Он спустил два миллиона фунтов и был словно в шоке, хотя я знала, что сумма проигрыша для него была пустяком. Добравшись до наших апартаментов в отеле, он бросился на постель и лежал, уставившись в потолок. Я принялась раздевать его, сняла галстук, расстегнула утонувшие в воланах пуговицы сорочки. Я целовала его в загорелую грудь, а он лишь смотрел на меня равнодушным взглядом, словно удивляясь, зачем я здесь и что делаю.

Он не сопротивлялся, пока я снимала с него остальную одежду, время от времени поворачивался, чтобы облегчить мне работу, но сам как будто отсутствовал и даже не обратил внимания на меня, когда я сняла одежду с себя. Его пенис был спокоен, ничуть не возбужден, и Абдула это, вопреки обыкновению, ничуть не заботило. Я заставила его перевернуться на живот и принялась массировать его тело, не вкладывая в свои действия никаких чувств, как профессиональная массажистка. Я растирала его спину круговыми движениями до тех пор, пока не почувствовала, что он расслабился, и только тогда я уселась на него верхом так, чтобы он мог почувствовать внутреннюю поверхность моих бедер кожей своих ягодиц. Из этого положения я могла обработать его шею и плечи. Я двигалась то вперед, то назад, чтобы он спиной ощущал мягкий контакт с моей кожей. Глаза его были закрыты, но теперь он их открыл, и я почувствовала, что он оживился.