Воздушная гавань - Джим Батчер

Так они пробежали, вероятно, около пятидесяти шагов. Крик становился все громче, и внезапно сквозь дымку пыли они смогли разглядеть некое подобие кургана из обломков камня. Самый большой обломок скрывал под собой распростертое тело, и небольшое количество пыли вокруг него уже превратилось в красную слякоть. Придавленный человек явно испытывал страшные муки.

— Бенедикт, убери этот камень, — распорядилась Гвен. — Бриджет, помоги мне вытащить раненого.

— Не торопись! — бросил ей Бенедикт. — Если он истекает там кровью, камень мог накрыть рану. Приготовьтесь остановить кровотечение сразу, как мы его вытащим. Нужны тряпки для бинтов.

Коротко кивнув, Гвен решительно потянулась к подолу своей юбки и принялась рвать его на узкие полоски.

— Бриджет! — позвала она.

Бриджет встала на колени и принялась помогать ей, пока Бенедикт присел на корточки рядом с придавленным человеком. Гвен оглянулась, стоило ее кузену негромко выругаться.

— Под всей этой пылью лежит Барнабус Астор, — сообщил Бенедикт.

— Вот невезение, — процедила Гвен, продолжая кромсать свой подол. — По всей справедливости там должен был оказаться Реджи.

Совместными усилиями Гвен и Бриджет удалось обратить внешний слой юбок Гвен в множество полос ткани и многослойные подушечки-тампоны. Когда с этим было покончено, Бенедикт вновь кивнул:

— Бриджет, тащи его сразу, как я подниму камень. Не зевай.

— И не думала, — серьезно ответила Бриджет.

Тогда Бенедикт отвернулся к упавшему камню, глыбе размером с небольшой саркофаг, и подсунул пальцы под его неровный край, чтобы напрячь все силы своего поджарого тела. Где-то с секунду круглым счетом ничего не происходило. Мышцы спины и плеч Бенедикта набухли и задрожали. Но затем юноша захрипел, а камень шевельнулся — немного, лишь самую малость. Бедняга Барнабус испустил новый вопль, полный агонии, но Бриджет уже тащила его за плечи из-под камня.

Там была кровь, отметила Гвен, причем совершенно ненужное, избыточное ее количество. Всего несколько недель тому назад она понятия не имела бы, что делать, но первый же долгий день их занятий по владению оружием целиком состоял из уроков обращения с травмами, подобными этой. Гвен прижала тампоном разверстую рану на ноге Барнабуса, обмотала ее полосками ткани, затянула и завязала концы. Уже не способный стонать, молодой человек задыхался от боли, пока она затягивала последний узел.

— Чтобы доставить его в безопасное место, этого будет достаточно, — с трудом переводя дыхание, одобрил Бенедикт. — Бриджет, сейчас я его подниму. Мне нужно, чтобы ты забросила его раненую ногу себе на плечо. И не давай ей опуститься, слышишь?

— Само собой.

Гром прогремел вновь, и рядом начали падать новые обломки. Где-то в вышине что-то гулко, низко затрещало, и лицо Бенедикта вмиг обрело мертвенно-бледный оттенок.

— Быстрее!

Он сгреб Барнабуса в охапку, и Бриджет немедленно закинула ногу раненого себе на плечо.

К вящей тревоге Гвен, вокруг них во все нарастающем темпе продолжали падать камни.

— Нужно убираться с площади! Туда, в боковой туннель.

— Бегом, бегом! — скомандовал Бенедикт и отчасти побежал, отчасти зашаркал к относительной безопасности узкого прохода.

Как только они проскользнули в его тусклую прохладу, Копье издало новый раздраженный треск, и на место, откуда они только что выбежали, с неимоверным грохотом рухнула часть кладки размером с приличный дом. Все временно оглохли, а просыпавшаяся сверху пыль набилась им во рты, окутав душащим покровом.

— Бежим дальше! — просипела Гвен, и они продолжили свое отступление по тускло освещенному боковому проходу все дальше в сумрак, быстро сгустившийся до кромешной черноты.

Так они достигли перекрестка, и стоило им свернуть за угол, воздух внезапно повеял свежестью; омывающий туннель ровный воздушный поток, очевидно, развеял пыль, и они смогли наконец остановиться.

— Свет? — кашляя, взмолился Бенедикт.

Пальцами правой руки Гвен потянулась к крошечным кристаллам, украшавшим ее серьги, и повелела им ожить, одному за другим, — в точности так же, как сделала бы, разряжая боевую перчатку. Моргнув, маленькие кристаллы ожили. Их свечение не было особенно ярким, но в сравнении с тьмой оно показалось ошеломляющим.

Бенедикт осторожно разместил раненого на плитах пола и осмотрел его повреждения.

— Проклятье, — тихо выдохнул он. — Барни, старина, я боюсь, ты дал течь сразу в нескольких местах.

Сквозь стиснутые от боли зубы Барнабус все же сумел ответить:

— Обычно это случается, только когда я ухожу в грандиозный запой.

— Значит, пока мы не доставили тебя к врачу, придется обойтись пробками.

Бриджет опустилась на землю рядом с Гвен и принялась срывать с нее второй слой юбок, в то время как Бенедикт занялся осмотром наскоро наложенных кузиной бинтов на самой серьезной из ран. Видимо, он счел повязку надежной: когда Бриджет подала ему новые полосы ткани, он занялся другими травмами, чтобы по мере возможности остановить бежавшую кровь. Юбка Гвен подошла к концу скорее, чем у Барнабуса кончились раны, что оставило лишь единственный слой тонкой ткани меж ее ногами и прохладным воздухом хаббла.

— Не останавливайтесь, — сказал Бенедикт. — Мне нужны еще бинты.

— Это всё, — отрезала Гвен. — Лучше сними рубашку и дай нам порвать ее на тряпочки.

Бенедикт метнул в кузину косой взгляд, но тут же оглядел последний из слоев ее юбки и понимающе хмыкнул. Выскользнул из своей куртки и жилета и единственным резким движением стянул с себя рубаху, чтобы бросить ее Бриджет.

Порой Гвен напрочь забывала о том, что ее кузен, подобно всем боерожденным, выглядел под одеждой выдающимся атлетом; всю фигуру его украшали крепкие мускулы, рисовавшие особо представительную разновидность мужчины. Впечатляющее зрелище. Бриджет уставилась на его грудь в таком потрясении, что брошенная рубашка пролетела сквозь ее подставленные руки, не задержавшись, — те будто вмиг онемели.

— Ого, — сказала она. — Ух ты.

Гвен повела бровью, чувствуя, как губы уже складываются в улыбку. Значит, на Бриджет зрелище оказало такой эффект? Ну, что ж. Господь свидетель, Бенедикт заслуживает чьей-то привязанности. В семействах, близких к Высоким Домам, боерожденные, как правило, считались… неудобными — и терпели их разве что в качестве вооруженной охраны или прислуги, но уж точно не в качестве части самого Дома.

Гвен пихнула Бриджет локтем. Девушка снова моргнула и, встряхнувшись, вновь взялась за изготовление бинтов, пока со стороны центральной площади хаббла продолжали нестись завывания сирен: опасность воздушного налета еще не миновала.

— Ты уж держись, Барни, — продолжая бинтовать пострадавшего, бормотал Бенедикт. — Знаю, что больно, но мы, пожалуй, все же сумеем сохранить твою душу в теле.