Несвоевременные мысли эпохи Третьей Империи - Евгений Сатановский

Российское начальство, как водится, путается в собственных хотелках. С ходу пройти по Северному Причерноморью, взяв по дороге Мариуполь, Херсон и Одессу, оно теоретически могло, но почему-то решило этого не делать. Хотя тут очень напрашивался вариант доброго старого «гордиева узла». Не распутывается? Руби. Проблем больше, чем сегодня и так есть, не было бы. Результат, напротив, был бы разительный. И, скорее всего, никакой пальбы по собственному населению из-за того, на каком языке это население говорит и какие на его территории памятники стоят, украинское руководство не заводило бы. А уж число проблем, которые за большие деньги большими усилиями России пришлось решать, снизилось бы на порядок. Но что жалеть? И что толку надеяться на второй шанс? Когда начальство и первый-то почти прошляпило, со вторым, пятым и десятым будет так же. С исторической точки зрения оно, может, и право. Путин вообще очень напоминает Миямото Мусаси. Предпочитает выигрывать, не вынимая меча. И провоцировать его бесполезно.

На начало лета 2018-го мы имеем то, что имеем. Президента переизбрали. Премьер, как выше сказано, тот же. Правительство то же, с небольшими поправками. И за исключением военной и топливно-энергетической составляющей, его деятельность будет так же провальна. Санкции нарастают, влияния на Россию не оказывают, и никто никого свергать не будет. В Сирии война идёт не без успехов, хотя, имея таких союзников, как там, врагов уже не нужно. С американцами местные заигрывают, но не пытаются напрямую сталкиваться с русскими, невзирая ни на какие коврижки. Вопрос, что делать с Украиной, стоит как стоял. Причём никто не спорит, что в пределах Новороссии безобразий, особенно в начальный период войны, было много. Как всегда, когда старые законы не работают и собирается вместе масса вооружённых людей разного происхождения, включая откровенных авантюристов. Не армия, вопреки тому, в чём Москву обвиняли, а вооружённая толпа. Но и это поутихло. Вопрос: что дальше?

Проблема урегулирования ситуации на Украине вертится вокруг Минских соглашений как стриптизёрша вокруг шеста — примерно с тем же результатом. Интерпретируют их каждый по-своему, но выполнять не собирается никто — в первую очередь Украина. Вопросы насчёт того, когда Киев выполнит то, под чем подписался, можно задавать западным участникам процесса до второго пришествия. Они делают вид, что не понимают, о чём речь, требуя чего-то от Москвы. Российская сторона не устаёт повторять, что договорённости, в этих соглашениях зафиксированные, к ней прямого отношения не имеют, кивая на Украину. Та твердит: «Я не я, и корова не моя». То есть имеет место переваливание с больной головы на здоровую и бег высокоинтеллектуальных дворняг с привязанными к хвостам жестянками по кругу. Дипломатам, судя по всему, это не надоедает и надоесть не может — работа у них такая. Все остальные сыты этим цирком по горло. И главное, ничего на этом направлении не происходит потому, что и произойти не может. Так что и ждать чего-то нового бесполезно.

Ну, встречаются большие начальники друг с другом. Говорят, преисполняясь ощущением того, что от этого есть какой-то толк, в узком кругу о чём-то своём. И, может, это им даже для чего-нибудь необходимо и полезно. Нормандский формат — звучит красиво. Но стрелять на Донбассе украинская армия по населению продолжает. Тема погибшего там пассажирского «Боинга» исчерпана: Малайзия признала, что доказательств российской вины нет, а то, что ей в этом качестве предоставляют, её не устраивает. Нидерланды, напротив, как и Запад в целом, не говоря уже об Украине, твердят, что сбили самолёт ополченцы из российского «Бука», хотя базируется это на чьих-то наблюдениях, описанных в социальных сетях, — не более чем. Переубеждать некого и нечем — там все всё для себя давно решили просто потому, что так им хочется. Главное, что делать, если начнётся широкомасштабное наступление Киева на Новороссию? Прецедент-то был: атака Саакашвили на российских миротворцев в Южной Осетии так и выстраивалась…

Правда, армия у России теперь не та. Боевой опыт другой. Вооружение. Президент не тот. Тогдашний теперь премьер, и от него решения в военной сфере не зависят. А то он бы такого напринимал… Он, когда был президентом, много чего принял. Но сказал, что «Свобода лучше, чем несвобода». Хотя ничем этого на практике не подтвердил. Отдельно взятые люди до сих пор гадают: что он тогда имел в виду? Однако на самом деле ситуация проста. Коли у тебя фронтир (граница по-русски) беспокоен — отодвинь его подальше. И делай так раз за разом, пока некому больше будоражить будет. Не нами придумано, не нам и отменять. А уж применит этот исторический опыт начальство к украинско-российским рубежам или нет, кто ж его знает. Непредсказуемое оно. И любые попытки что-либо по его поводу угадать бесполезны. Разве что само совета спросит — что тоже бывает. Главное, чтоб у того спросило, у кого надо. А то там советчики — чистая Ставка времён Иосифа Виссарионовича. По крайней мере, судя по их интервью отечественной прессе. Окопались, однако…

Он был огромным — этот дуб в филёвском парке. Толстый морщинистый ствол. Кривые и длинные ветви. Кора — ах, какая у него была кора! И под ним была скамейка. Деревянная, удобная. Крашенная облупившейся зелёной краской. Именно к нему вела тропинка — одна из трёх, левая. Они отходили от асфальтированной аллеи, которая вела к реке. По ней шло много народу, и это тоже было интересно, но не так, как тропинки. Сначала крытые гравием, утоптанным в землю за годы и десятилетия, прошедшие с тех пор, как их кто-то проложил на это место, а потом просто грунтовые. Может быть, в дождливую погоду тропинки и были мокрыми и скользкими. Этого нельзя было ни отрицать, ни говорить об этом с уверенностью. В дождливую погоду мама туда мальчика не водила. Они ходили в парк, только когда погода была хорошая. Садились на автобус у самого дома, там, где теперь, посередине проспекта, на самом видном месте стоит Триумфальная арка в честь войны 1812 года. Говорили, что она раньше стояла у Белорусского вокзала, но там её мальчик никогда не видел.

Впрочем, он ещё помнил, когда она не стояла и на Кутузовском. Там, где он заканчивался, и один напротив другого были два огромных дома — один номер 40, другой то ли 39, то ли 41. Кажется, всё-таки 39. Он тогда ещё плохо знал цифры, а когда арку поставили, всё вокруг вообще стало площадью Победы. Их дом стал домом номер 2 (значит, тот, напротив, где была детская поликлиника, был номер 1). Но дуб рос в парке, как и до того, как мальчик родился, и, наверное, позже, когда он уже вырос и уехал из этого дома и из этого района. Он тогда в парк не ходил. Там начала собираться шпана и появились битые пивные бутылки между деревьев, так что парк потерял своё очарование. Но это было в 80-е, задолго до того как развалилась страна. А в 60-х, где-то на стыке Хрущёва и Брежнева, он был совершенно волшебный. Как в книжках про Шервудский лес. Или просто убирали его тогда хорошо… Так что тропинка вела к дубу, под которым стояла скамейка, и читалось на этой скамейке совершенно замечательно. Благо читать его бабушка научила в пять лет, и занятие это он полюбил на всю жизнь.

Вокруг дуба была небольшая поляна, и на ней было интересно, как в джунглях. На одной стороне росли странные берёзы — с бронзово-коричневой корой, как будто загоревшие на солнце. Береста с них сходила не большими пластами, как с обычных, а тоненькими, будто кружево, лоскутками. Их можно было отрывать, когда они полоскались на ветру — шёлковые и почти прозрачные. Но мама страшно не любила, когда портили кору, так что он делал это в исключительных случаях, когда они держались буквально на ниточке. Зато жёлуди собирать и уносить домой было можно. Они были жёлто-зелёные и коричневые, гладкие, как бобы. И шапочки у них были замечательные: пупырчатые снаружи и похожие на каски солдатиков изнутри. То есть он так представлял себе внутреннюю часть касок пластиковых солдатиков, если бы они снимались. На самом деле они не снимались — были отштампованы вместе с самими солдатиками. Но фантазировать было интересно. А под тонкими коричневыми берёзами был муравейник — небольшой, из веточек и коры. Ещё одно маленькое чудо.