Мегамир - Юрий Никитин

— Нашел, что вспомнить, — ответил Кирилл. —Капитализм! Он остался только в слаборазвитых странах, вроде США, Англии,Германии, Франции, а мы да Монголия идем дорогой прогресса... Сегодня получилидобавочных шесть-семь часов жизни. Если так каждую ночь, проживем лет надвадцать дольше.

Саша сказала с удивлением:

— Жизнь прерывается, в ночном холоде не стареем?

— Верно.

— Но гарантий нет, — уточнил Дмитрий.

— Это не ремонт телевизоров. Можем прожить в сотни раздольше. Кто знает, что в организме меняется?

— Но можем...

— Можем, можем. К сожалению.

Саша перевела взгляд с одного на другого. Они молчали, и онаспросила строго:

— Что «можем»?

— Дмитрий имеет в виду, что можем не дожить довечера, — объяснил Кирилл любезно.

Дмитрий крякнул:

— Люблю ученых! Если не загрязнение, не атомную чуму,то все равно без подарка в гости не ходят. Хоть руки вам связывай... Ладно,трус в покер не играет. Слушай, что-то есть не хочется... С чего бы?

Саша в изумлении даже отступила на шаг:

— Ты? Не хочешь есть? Кирилл, он серьезно заболел.Срочно на операцию. На ампутацию даже...

Дмитрий поднес ей под нос здоровенный кулак:

— Вот тебе ампутация! Кирилл, я все понял. Сюда бынашего Хомякова, ответственного за продукты! Мощный союзник, всех в анабиозуложит.

— У нас мало продуктов? — спросил Кириллнедоверчиво.

— Навалом, — оскорбился Дмитрий. — Мы сСашкой буссенары первой гильдии. Хаггарты, тартарены! Но ты же знаешьхозяйственников. У нас застойные явления когда были, при капитализме? Должныэкономить, держать впроголодь, а на складах гниет... Какие будут указания, ВашеНачальство?

Кирилл посмотрел по сторонам. Помещение склада залитоутренним солнцем, воздух прогрелся.

— Говоря милицейским языком, сегодня выходим на местопроисшествия.

Зажав себя в кулак, он твердым шагом двинулся к Мазохину. Виллюминаторы ослепляюще светило солнце, кристаллы кварца стреляли по глазамболезненно яркими зайчиками. Слева от дверей раздавались голоса, визжалиинструменты, в щели выползали струйки незнакомых, не существовавших до этогодня запахов.

Уже перед кабинетом шефа его перехватил Кравченко. Затащил ксебе, опутал датчиками, дыши не дыши, напрягись, согни кулаки... Кириллосторожно закинул удочку насчет странной изоляции. Кравченко живо возразил, непереставая работать компьютеризированной техникой:

— Ваша изоляция ночью на складе выглядит еще болеестранно... Кирилл Владимирович, средства вам отпускают по результатам. Мыдолжны показать, что приносим прибыль. Нас спасла партия особых кристаллов,которые вырастили сразу по прибытии Коля Лямин, ныне погибший, и ваш покорныйслуга. После этого прислали сразу пятерых, в том числе Мазохина. Забелин и ясобрали уже здесь инструменты для операций на яйцеклетке. Теперь нас завалилиаппаратурой, на лету выполняют заказы, присылают специалистов.

— Но нельзя же все время слесарить!

— Ваш приезд — первый признак роскоши. Вы первый, откого не требуют выполнять программу. Ну, спасатель тоже профессия дляэкспериментальных случаев, но мы уже нашли выход, запершись.

— Это не выход.

— На какое-то время выход. Но вас прислали, хотя от васне ждут непосредственной отдачи. Вы не растите кристаллы, не монтируетеаппаратуру. Согласитесь, что для экстремальных условий...

— Мазохин эти условия будут создавать каждый день.Тогда он Бог, хозяин! Диктатор... Можно под лозунгом экстремальности заставитьлюдей делать любую обезьянью работу.

Кравченко смотрел с мягкой укоризной:

— Мы все собрались сюда для обезьяньей работы. Как вамни обидно это, но и собственным прибытием вы обязаны успеху группы Мазохина. Онуспел многое.

— Он пытается одеть хоть хомут и на меня!

— Рук не хватает.

— Я лучше знаю, где принесу больше пользы. И Ногтевзнает.

Кравченко пожал плечами, его лицо стало отстраненным.

— Начальству с Олимпа виднее.

Кирилл отвел глаза. Запрещенный прием, это не в егоправилах.

— Я специалист. Пусть мною руководят специалисты.

— Начальству виднее, — повторил Кравченко так жехолодновато, но в его тоне просматривалось: он думает о Ногтеве как оспециалисте. Доктор снял с Кирилла датчики, упрятал в шкаф. — Не знаю,есть ли смысл создавать особую группу. Нас мало.

— Какую группу?

Кравченко усмехнулся:

— Как будто не знаете. Вы на белом коне, Немировский иФетисова с мечами у ваших стремян. Они нам уши прожужжали о ваших... деяниях.

Его глаза блеснули, голос дал сбой. Кирилл короткопоклонился, вышел, только в дверях зацепился от неловкости за косяк.

Мазохин ковырялся в кабинете с отверткой в распотрошенныхвнутренностях компьютера. Был он в маске, перчатках поверх комбинезона, нодело, судя по проклятиям, не шло. Крохотные детальки плясали в воздухе,слипались, намагничивались, стреляли голубыми искрами.

Кирилл невольно посмотрел на администратора с уважением: нес бумагами, а с электроникой, которую Кирилл не знал и которую всегда опасался.

— Вениамин Вениаминович, прошу вашей санкции насоздание отдельной группы. О целях, методах, как я полагаю, вы знаете лучшеменя. Все, как мне кажется, знают лучше меня.

— Зачем? — коротко бросил Мазохин. Маска скрывалаего лицо, голос прозвучал глухо.

— Положение на станции тревожное. Требуются немедленныемеры.

Мазохин поднял голову, сдвинул маску. Глаза его блеснулибешенством.

— Выбирайте выражения, Кирилл Владимирович.

— Я выбираю выражения, Вениамин Вениаминович.

— Еще раз говорю, выбирайте выражения! Мы недолгоработаем здесь, но уже имеем высокие правительственные награды. За доблестный исамоотверженный труд! Наши сотрудники уже отмечены орденами и медалями.Некоторые трижды, четырежды! Вы не смеете бросать тень...

— Смею, — ответил Кирилл. Ему стало трудно дышать,злые спазмы перехватили горло. — Люди гибнут! В мирное время гибнут. Ненадо про ордена и медали, цену им знаем. Слишком много развелось героев илауреатов, а страна сидит на голодном пайке.

Мазохин вскинулся, лицо у него стало, как у памятника.Кирилл повысил голос:

— За гибель людей отвечать придется. Но давайте нефехтовать лозунгами, я тоже могу при случае... Не люблю, но могу... Год-дваназад вы бы раздавили меня, но в данный момент сила за моей спиной. Это нерадует, я не люблю силу. Обещаю не применять. Без особой нужды не применять.