Макс Сагал. Контакт - Ник Никсон

— Я знаю Комарова, у него руки по локоть в собственной крови, чужой он мазаться не будет.

— Она предложила спросить мальчика. Если это правда, он должен знать. Мы, конечно, попытались, но он молчит. Может, ты с ним поговоришь?

— Почему я?

— Ты много времени провел с Комаровым и его детьми.

— Этого еще не было в семье.

— Ты знаешь их психологию.

— Именно поэтому я и не буду пытаться.

Капитан опять сел на стул, закинул по-хозяйски ногу на ногу.

— Расскажи мне о них.

Сагалу не хотелось распинаться перед капитаном. С человеком его формации спор обречен на провал. Как правило, Сагал обходил стороной ему подобных, предпочитая не тратить драгоценное время. Однако сейчас он сам находился на распутье. Давно не чувствовал себя настолько неуверенным в своих убеждениях.

— Комаров из тех, кто всегда должен все контролировать. Он нетерпим к иному мнению, жесток. Усыновляет только подобных себе — мальчиков, которых в прошлом унижали и избивали собственные родители. Такие дети легко внушаемы. Им запрещено без него уезжать из дома; нельзя читать определенные книги, смотреть телевизор, пользоваться интернетом. Это примитивный психокульт, в центре которого семья, и каждый должен вносить свою лепту для общего блага. Для сыновей Комаров почти бог. Они готовы ради него на все и никогда его не предадут.

Проведя несколько месяцев с Комаровым и его детьми, Сагал с ужасом стал замечать за собой странные проявления. Играя роль послушного веруна, окруженный авторитетом главы семьи, безоговорочным послушанием детей, он вдруг поймал себя на мысли, что его план по дискредитации уфолога — кощунство. Он намеревался предать почти святого человека. Мысли Сагала замещались мыслями послушного члена семьи. Он искренне любил Комарова, почитал и с радостью поддакивал каждому слову.

Погребной какое-то время молчал, уставившись в одну точку.

— Так и надо, — сказал он в пустоту. — Истинная дисциплина. Уважение тому, кто дал еду и крышу над головой. Как уважение родине.

В палатку вошел Паша.

— Товарищ капитан, не отвлекаю?

— Заходи, Паш. Чаю горячего будешь?

— Нет, спасибо, товарищ капитан. Предпочитаю холодный.

Паша аккуратно положил тряпочный сверток на стол и развернул. Внутри лежала, отмытая от крови, пластинка из шеи охотника.

— Выяснил, что это? — спросил капитан.

— Нет, — виновато осекся Паша. — Но есть кое-что интересное. Материал тонкий, но очень крепкий. Видите эти полоски? Похоже на электропроводящие дорожки, как на микросхемах. Только я не смог отыскать ни одного элемента. То есть транзистора или конденсатора. Хотя, возможно, они очень маленькие. Я бы очень осторожно предположил, что это некий передатчик сигнала.

Погребной поднес пластинку к носу. Понюхал. Потом победно потряс ею в воздухе.

— Первое доказательство! Отправим ученым, пусть просветят своими рентгенами. Представляешь, как они удивятся, Паш? Никто еще ничего подобного не видел.

— Я видел.

Погребной изменился в лице, его правое веко задергалось. Вместе с Пашей они уставились на Сагала, как на пророка, собиравшегося открыть им тайну мироздания.

— Такой же чип Комаров показывает своей пастве каждый вечер между ужином и очередной байкой про летающие тарелки.

Паша и Капитан переглянулись.

— Поэтому вы знали, где искать, — сказал Паша.

— Уверен, что чип такой же? — спросил капитан.

— Внешне похож.

Погребной задумчиво облокотился на спинку стула, подпер подбородок рукой и спросил:

— Он говорил, зачем нужен чип?

— Радиопередатчик или что-то вроде того для связи с зелеными человечками, — Сагал помолчал, оглядывая изумленные лица собеседников. — Но вы же всерьез не верите в то, что его похищали?

Погребной перевел выжидающий взгляд на Пашу, интересуясь его мнением.

Паша неуклюже засуетился.

— Я… наверное, согласен с… — он кивнул в сторону Сагала. — Похищения и это все, как-то не верится.

— Все истории с похищениями — выдумки.

Погребной рассматривал чип.

— Все практичное — просто, — заговорил он опьянелым голосом. — Мысли струятся по нервным окончаниям, как пули по стволу. Остановить нельзя, никто не может. Как тогда… отключить… Завладеть магазином. Подкладывать холостые патроны, и автомат не заметит разницы, — Погребной внезапно вскочил. — Как же это… просто. Возвращать обратно с меткой. Идеальный разведчик, который сам того не ведает. Гребаный… Они знают нас лучше, чем я думал.

— Комарова никто не похищал! — взорвался Сагал. Дау испуганно спрыгнул с колен и пулей выскочил из палатки. — Он психически больной человек, параноидальный шизофреник!

Сагал понял, что потерял контроль, но остановиться уже не мог.

— Его отец был алкашом. Избивал его, резал бритвой, тушил об него окурки. Детство Комарова было адом. Позже его сознание отгородилось от правды, создав ложные воспоминания о похищении пришельцами. В психиатрии это называется конфабуляция.

— Это всего лишь версия.

— Диагноз в его медкарте. В четырнадцать лет он два года пролежал в психбольнице. И потом еще дважды туда возвращался. Шизофрения, галлюцинации, панические атаки…

— Меня бы удивило, если бы врачи поверили ему.

Сагал был в ярости. Он давно не выходил из себя, да еще из-за спора о мракобесии. Что с ним происходит? Почему это место так на него влияет? И главное, что будет дальше?

— Ты однажды поймал Комарова на ошибке. А теперь сам падаешь в эту же яму.

— Я не ошибаюсь! — заорал Сагал.

— Никогда?! — прокричал в ответ Погребной. Ему явно нравилось провоцировать его.

Сагал сжал кулаки и промолчал. Воздух наэлектризовался от напряжения.

— Вот так на пустом месте в обществе возникают новые мифы, — заговорил Паша учительским тоном. — Люди доверчивы. Их надо просвещать, рассказывать, как искать доказательства, учить не попадать в руки обманщиков типа Комарова и ему подобных.

Погребной оглядел обоих полным сожаления взглядом.

— Паш, не стой над душой. Сядь уже.

Парень плюхнулся на стул, не сводя с капитана глаз.

— Как-то мою разведгруппу забросили в точку. Не скажу, где и зачем — дело под грифом, за раскрытие под трибунал пойду. Скажем так, задача особой важности, нужно взять человека против его воли в одном месте и перевезти в другое, чтобы никто не заметил. Представьте, горная местность, ни деревень, ни поселков в округе. Ночь, темнота кромешная. Подошли мы к лагерю боевиков. Сняли троих бесшумно, взяли цель. Когда отходили, нарвались на засаду. Орла гады положили, отличный парень был. Нас с Артистом потрепали хорошо, но мы ушли глубоко в лес. Я потерял «ночник», шел вслепую. Заблудился. Луны нет, тучи густые, вокруг кусты по пояс, все сливается. Не дышу практически. И вдруг вижу — впереди вспыхивают белые огоньки. Вижу их четко, понимаю, что не глюки. Приближаются они ко мне, и тут я понимаю, это глаза противника светятся. Я вспорол ему грудь ножом, он и пикнуть не успел. С тех пор гадаю, что это было. Знамение? Кому-то нужно было, чтобы я остался жить. Думаю, сама Земля мне помогла. Чтобы спустя годы я приехал сюда, на Байкал. Потому что здесь сейчас решается ее будущее.