Царь царей - Уилбур Смит

добры и снова повернетесь ко мне спиной.”

Горацио так и сделал, и по команде герцога повернулся, чтобы еще раз взглянуть в лицо Цезаря. Он коснулся резьбы указательным пальцем.

- Благодарю Вас, Ваша Светлость.”

Он быстро заморгал и наклонился, чтобы поднять коробку с деньгами, затем повернулся и вышел из комнаты, не оглядываясь.

•••

Горацио покинул Каир четыре часа спустя. В купе первого класса поезда до Александрии было удивительно прохладно, но он все еще блестел от пота и грыз кожу вокруг ногтей, как нервная школьница. Билет на поезд ждал его в толстом конверте в приемной отеля "Шепард" вместе с известием, что ему заказан билет на следующий рейс из Александрии в Лондон. В конверте также лежала короткая записка, написанная плавным мужским почерком. В нем говорилось, что его самые неотложные карточные долги в Лондоне были оплачены и подписаны только инициалами: П. Б.

Люди, охранявшие ворота дома герцога Кендала в Каире, за последние несколько недель привыкли к Абдулу, местному нищему и смешному пьянице. Он появлялся поздно вечером и рассказывал грязные анекдоты и истории за выпивку. Время от времени у него появлялась пачка грязных карточек с изображениями пышногрудых дам в разных раздевалках, которые он продавал по сходной цене. Иногда стражники забирали карты, не заплатив, и били Абдула за то, что он был скулящим старым грешником. И все же он их забавлял. Сегодня вечером он, пошатываясь, шел по дороге к ним, распевая песни, и двое мужчин на воротах ухмыльнулись друг другу, когда он приблизился. Он споткнулся о них.

- Мои друзья, мои братья! У тебя есть цена на выпивку для твоего хорошего друга Абдула?”

- С тебя уже достаточно, язычник, - сказал тот, что был повыше. - Убирайся, или я снова сломаю тебе ребра.”

Абдул мяукнул и отпрянул в сторону. - Ах ты лев, я все еще ношу эти синяки, они расцвели на мне, как розы.” Он влажный его губы, и снова наклонился вперед. “Но у меня есть для тебя секрет! Ты знаешь Ашу, маленькую красавицу, которая работает на кухне? Не хотите ли вы узнать немного пикантного об этой милой шалунье?”

Охранник выглядел неуверенным, но не смог удержаться и кивнул.

“Сейчас я тебе его шепну. Абдул подобрался к нему вплотную и положил грязную ладонь на плечо охранника. Он слегка наклонился, чтобы Абдул мог приблизить свой рот к его уху. “Она думает, что ты хулиган и трус, что ты избиваешь стариков и женщин. Я сказал ей, что отправлю тебя в ад, и она так обрадовалась, что поцеловала мне руку.”

“Что? - Охранник начал отходить в сторону. Лезвие, которым Абдул ударил его по горлу, было таким острым, что он даже не знал, что ему перерезали горло, пока не попытался крикнуть. Второй стражник обернулся, рухнув на землю и испустив проклятие. Прежде чем второй стражник успел выхватить меч, Абдул снова пустил в ход нож. Второй стражник в отчаянии схватился за горло, словно мог зажать рану пальцами, и упал рядом с другом в пыль, брызгая собственной кровью. Абдул подождал, пока тот умрет, а затем тихонько присвистнул, снимая с пояса трупа ключ от ворот. С дальней стороны дороги появились еще двое мужчин. На них были темно-коричневые туники и свободные штаны, очень похожие на те, что носили мертвые стражники. Вместе они оттащили трупы в тень на внутренней стороне стены, а затем вновь прибывшие заняли свои позиции.

Один из мужчин протянул Абдулу кожаную сумку и сверток ткани. - Эфенди, да пребудет с тобой Аллах Милосердный.”

- Спасибо, Якуб, - сказал нищий, протягивая ему ключ. “Я подам сигнал, когда освобожусь.”

Якуб смотрел, как он исчезает в тени, и за мгновение до того, как он исчез из виду, Абдул преобразился, как джинн. Пьяный нищий исчез, сменившись молодым человеком шести футов ростом, быстрым и гибким, как леопард. Съежившаяся поза исчезла. Перед тем как исчезнуть за углом дома, он обернулся, и Якуб мог поклясться, что заметил вспышку этих ледяных голубых глаз. Якуб посмотрел на дорогу, как и положено хорошему стражнику, радуясь, что выбрал служить такому человеку, как Пенрод Баллантайн.

•••

Пенрод очень внимательно следил за порядком в доме, пока играл роль Абдула. Он знал, что у него есть от двенадцати до пятнадцати минут, прежде чем патрульные снова пройдут этим путем. Он развернул сверток ткани, достал из него короткий лук, натянул тетиву, а затем из тени пустил стрелу вверх и через верхнюю ветку платана, которая затеняла тропинки вокруг дома от дневного зноя.

Его нижние ветви были срезаны, без сомнения, по совету Пинкертона, но к стреле, выпущенной Пенродом, был прикреплен длинный моток лески. Стрела изогнулась дугой над твердой веткой примерно в двадцати футах от Земли и бесшумно упала на землю с другой стороны, глубоко зарывшись головой в землю.

Пенрод поднял ее и с помощью лески натянул на ветку Манильский альпинистский трос, так что она свисала до земли с обеих сторон. Он ухватился за нее чуть выше уровня головы и скрутил две части между ногами, образуя тормоз, затем подтянулся вверх, собирая веревку позади себя, когда добрался до ветки.

В качестве места для входа он выбрал свободную комнату на первом этаже. Молодую служанку в доме поощряли к романтическому увлечению одним из слуг Якуба, тем самым человеком, который теперь притворялся охранником главных ворот. Через нее Пенрод узнал, кто находится в доме и где они спят. На первом этаже находились только комнаты герцога и его секретаря Каррутерса. Герцог проводил вечера в клубе, уходя обедать в восемь и редко возвращаясь раньше трех часов утра. Каррутерс обычно ужинал в одиночестве и гасил настольную лампу еще до полуночи. Эта комната, расположенная на полпути вниз по восточному флангу дома, была пуста, а под окном виднелась наклонная крыша одного из эркеров на первом этаже.

От конца ветки до гладкой крыши было около десяти футов, но Пенрод имел преимущество в высоте. Он легко приземлился и немного подождал, чтобы убедиться, что его не услышали. В доме по-прежнему было тихо.

Окно было закрыто на задвижку. Пенрод освободил одно из маленьких стеклянных окошек, стряхивая замазку перочинным ножом, и осторожно поймал его за края, когда оно освободилось. Затем он поднял створку и проскользнул внутрь, тщательно закрыв за собой окно на случай, если кто-нибудь