Красная перчатка - Холли Блэк

Странное название.

— Получается — она существует официально и законно?

— Знаешь, я раньше переписывалась с одним мальчиком твоего возраста, а потом его завербовали в этот отряд. И больше я о нем никогда не слышала. Юные мастера представляют собой большую ценность, пока их не покалечило отдачей. ПЮО пытаются опередить криминальные кланы и первыми наложить на них руки. Отряд специализируется на выслеживании мастеров — иногда настоящих преступников, а иногда и простых людей, виновных в каких-нибудь незначительных правонарушениях. Не самые приятные вещи там с людьми происходят. Кассель, если кто-то тебе рассказал об этой организации, значит, нужно искать адвоката. Им необходимо иногда напоминать о своих гражданских правах, о праве на выбор.

Смеюсь, вспоминая полицейский участок. Наверное, до сих пор еще не всех выпустили. Даника, видимо, ничего матери не рассказала. Даже если серьезно отнестись к разглагольствованиям про гражданские права — где я найду адвоката? Единственный знакомый юрист — Баррон, а он только пару семестров отучился на юрфаке в Принстоне. На маминого адвоката у меня нет денег. Миссис Вассерман тоже свои услуги вроде бы не предлагает.

— Хорошо, постараюсь не влипать в неприятности.

Она убирает за ухо вьющуюся русую прядь, запачкав лоб грязной перчаткой.

— Возможно, это вполне приличная организация, и наверняка многие потом получают достойную работу в правительстве. Просто мне бы хотелось жить в мире, где детей-мастеров не вынуждают постоянно играть в воров и полицейских.

— Конечно.

На что был бы похож такой мир? Вряд ли мне там были бы рады.

— Иди в дом. — Она неожиданно улыбается. — Остальные кабачки я как-нибудь сама соберу.

Дала понять, что разговор окончен. Встаю и признаюсь, сглотнув комок в горле:

— Я не знал про свой дар. Тогда, раньше. Я не специально вам врал.

Мама Даники смотрит на меня снизу вверх, заслонившись рукой от солнца. Похоже, здорово удивилась.

Даника с Сэмом сидят на высоких табуретах. На мраморной кухонной столешнице стоит стакан с холодным чаем и веточкой мяты.

— Привет, Кассель. Хочешь чего-нибудь? Мама в магазин недавно ходила.

На Данике белая рубашка, джинсы и коричневые замшевые сапоги. На глаза ей то и дело падает косичка с фиолетовым кончиком.

— Нет, спасибо.

Мне всегда немного не по себе в их доме, я постоянно подмечаю, где что плохо лежит.

— Почему вы поехали без меня? Я думала, мы вместе занимаемся расследованием.

Даника, похоже, выполнила долг гостеприимной хозяйки и теперь с чистой совестью собралась меня распекать.

— Нам было по дороге. Сэм почти все время просидел в машине. И федералы с полицией там уже побывали. Я просто хотел проверить — не пропустили ли они чего.

— Например, окурок?

— Вижу, Сэм тебя уже просветил. Да, например, окурок. Но он появился после убийства, я уверен.

— Кассель, тебе, конечно, неприятно так думать, но у нее был мотив. Сам говорил, Филип ее похитил.

Наверное, я не прав, но, по-моему, зря я им все рассказал. Так всегда — рассказываешь не всю правду, и сразу же становится понятно, что о чем-то умолчал. К тому же остается большой соблазн довериться им полностью.

А я не могу. Теперь у меня есть друзья, и я не хочу их терять.

— Знаю-знаю, но вряд ли она убийца. На похоронах она не выглядела виноватой.

— Но зато пришла на эти самые похороны, — не унимается Даника, а Сэм кивает. — Зачем приходить на похороны того, кого ненавидишь? Убийцы так делают, я читала.

— Всегда возвращаются на место… — опять заводит свое сосед.

— Филипа же убили не в похоронном бюро! Она пришла вместе с отцом, а он хотел предложить мне работу.

— Какую?

— Тебе бы не понравилось. Для такой работы нужны ожерелье из шрамов и подходящая кличка.

— Ты же отказался?

Видимо, Даника (и Сэм вместе с ней), как и федералы, решила, что я мастер смерти, в дедушку пошел. Расстегиваю воротник рубашки.

— Показать шею?

— Да брось. Просто ответь на вопрос.

— Отказался. Честное слово. И соглашаться не собираюсь. И еще, я чаю хочу, такого же, как у Сэма. С мятой, пожалуйста.

Даника натянуто улыбается и спрыгивает с табурета.

— Сейчас принесу, но разговор не окончен. Пусть ты безумно, по уши влюблен, она все равно под подозрением.

Ничего себе, получается — заколдовали Лилу, а по уши влюбленным выгляжу все равно я.

— Хорошо. Допустим, она убила брата, что нам это дает?

— Если будешь знать точно, сможешь ее защитить, — вступает Сэм. — Если захочешь, конечно.

Не ожидал от него такой реплики, но он прав.

— Ладно-ладно. Неужели на мне большими буквами написано, что я втюрился?

Одри ведь почти так и сказала, тогда, возле столовой. Как я, наверное, жалок.

— Мы же вместе в кино вчера ходили, — удивляется Даника. — Забыл, что ли?

— Ах да, кино.

Сэм хмурится, а его подружка наливает мне чай.

— Может, просто позвонишь и спросишь, убивала она Филипа или нет? — предлагает сосед.

— Не надо! — волнуется Даника. — Она притворится и спрячет улики. Нужно придумать план.

— Ладно. Не верю я, что это сделала Лила. Думаю, она вполне способна кого-нибудь убить, даже наверняка. И Филипа ненавидела. Хотя Баррона ненавидела гораздо сильнее и, скорее всего, начала бы именно с него. Но… Знаю, звучит очень глупо, но она меня сильно любит. Настолько, что не станет причинять боль или делать что-то такое, за что я ее возненавижу.

Друзья переглядываются.

— Ты, конечно, парень хоть куда, — вежливо говорит Сэм, — но не настолько же.

— Нет же, — охаю я от досады. — Я не хвастаюсь. Ее прокляли, и поэтому она меня любит. Дошло наконец? Это ненастоящая привязанность, а значит, на нее вполне можно положиться.

Мой голос срывается. Я опускаю глаза.

Друзья молчат.

— Как ты мог? — К Данике возвращается дар речи. — Это же как изнасилование, только с эмоциями. Или даже настоящее изнасилование, если ты… Кассель, как ты мог?

— Я ничего не делал, — цежу каждое слово сквозь зубы; а еще друг называется, кем она меня считает? — Я не работал над Лилой. И не хотел… Я этого не хотел.

— Я должна ей рассказать, она должна знать.

— Даника, ты можешь помолчать хотя бы минуту? Я уже все ей рассказал. Думаешь, я кто? — Но на лице у Даники отчетливо читается, кем она меня считает. — Я сказал ей и пытался держаться подальше. Но это трудно, понимаешь? Что бы я ни делал — выходит только хуже.