Учитель из моих кошмаров - Дина Дэ

сильную, как в наших глазах.

— Они все хотели, чтобы мэр стал их тестем, поэтому были весьма изобретательны, — прикусив губу, чтобы не застонать от боли, прошипела я.

Я рушила всё.

Я знала, как побольнее ужалить Горецкого, и пользовалась этим по максимуму.

Я была сукой.

Я была любимой дочуркой своего отца.

И меня тошнило от самой себя.

Но это было частью меня, как бы я ни пыталась убедить себя в обратном. И Горецкий должен узнать об этом.

Узнать и перестать так пронзительно смотреть на меня, как он делал это прямо сейчас.

Узнать и возненавидеть настолько, чтобы кирпичная стена между нами стала звуконепроницаемой.

— Видимо, не так уж и изобретательны, если ты сейчас здесь, — со злостью выдохнул Руслан, подхватывая меня под попу руками и в несколько длинных шагов достигая сцены.

Ахнув, я схватилась за напряженную мужскую шею и вздрогнула всем телом, когда меня грубо усадили на помост.

Вклинившись между разведенными ногами, Руслан положил ладонь мне на поясницу и резко придвинул к себе, демонстрируя, насколько сильно его распалил наш диалог.

— Знаешь, по началу я даже повелся на твой образ бедной овечки, — обжег мои губы прерывистым дыханием Руслан. — И не верил, когда мне говорили, что дочка мэра — больная на всю голову ненасытная сука.

Я закрыла глаза, чтобы не дай бог Горецкий не увидел моих слез.

— У меня в голове не укладывалось, как такая зашуганная бледная моль, как ты, способна крутить мужиками и рушить их судьбы, — кривя губы, мужчина резко дернул мою майку вниз.

Услышав треск ткани, я вздрогнула всем телом.

— И сам не понял, как влип по уши, — с досадой пробормотал Руслан, останавливая взгляд на моей полуобнаженной груди.

Почувствовав, как от прохладного воздуха соски встают дыбом, я судорожно вскинула руки, чтобы прикрыться. Но Горецкий грубо схватил мои запястья и завел их назад, пригвождая к деревянному полу.

— Даже и не скажешь, что этим пользовались уже много раз… — играя желваками, процедил Руслан, окидывая меня всю голодным взглядом.

Я резко вдохнула, чувствуя, как острое лезвие внутри меня рассекает легкие.

— Хочешь стать следующим? — усмехнулась я, проводя языком по сухим губам и удивляясь тому, что на них нет крови. — Неужто у тебя встанет на бледную зашуганную моль?

Горецкий опалил меня ненавидящим взглядом.

— Ты сама ко мне пришла, — хмуро отчеканил он. — Так что пощады не жди. Я буду трахать тебя во всех возможных позах много раз, пока не почувствую, что утолил свой голод. А после этого я навсегда выкину тебя из своей головы. Тебе с твоим папашей не удастся пробраться мне под кожу.

Я замерла, до боли вглядываясь в ледяные серые глаза.

Горецкий не шутил.

Он презирал меня всем сердцем.

И хотел до дрожи в пальцах.

Блять.

Мне хотелось орать от безысходности.

— В холле меня ждет Алекс, — кусая губы, бросила я.

Горецкий, тяжело дыша, посмотрел мне в глаза.

— Позвони ему и скажи, чтобы шел домой, — отрывисто приказал он. — Ты здесь надолго.

Я лихорадочно дернулась, но Горецкий еще сильнее прижал меня к сцене.

— Я все равно возьму тебя, Аронова, — угрожающе тихо прошептал Руслан, касаясь губами моей скулы. — Иначе не смогу избавиться от наваждения и каждый раз, видя тебя в университете, буду представлять, как ты выгибаешься и стонешь, кончая подо мной.

Низ живота свело от сладкой судороги.

— Не боитесь влюбиться, Руслан Александрович? — дерзко усмехнулась я, откидывая голову, чтобы слезы не потекли по моему лицу. — Советую остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно.

Я не хотела, чтобы Горецкий узнал, что я всё еще девственница. И до жути боялась, что он почувствует, как сильно я одержима им…

— Я не влюбляюсь в шлюх, — ослепительно улыбнулся Руслан и, навалившись всем телом, накрыл мои губы жестким подавляющим поцелуем.

По сердцу будто жахнули теркой.

Задыхаясь от боли, я позволила Горецкому углубить поцелуй. Мне было так больно и упоительно одновременно, что на какое-то время я выпала из реальности, теряясь в горячих умелых ласках.

Руслан был нетерпеливым и напористым. Он хотел меня до одури и не скрывал этого.

И мое тело отзывалось на грубые ласки, как ненормальное.

Но когда Горецкий начал стягивать с меня штаны, оставляя болезненные засосы на груди, я сделала это.

— Я убила Марка.

Мои губы шевелились, но я не слышала собственного голоса.

Только шум крови в ушах и дикая боль, стремительно расползающаяся внутри.

Блять, как же больно…

— Что?.. — ошалевший взгляд Горецкого был словно сигарета, которую потушили о самое сердце.

— Я убила Марка, — повторила я, глядя прямо в серые бездонные глаза.

И то, что я увидела в них, вывернуло меня наизнанку.

Я добилась своего.

Горецкий хотел стереть меня с лица земли.

Глава 34

Виталина

— Повтори, что ты сказала, — отстранившись, впился в меня потемневшим взглядом Горецкий.

Его челюсть сжалась от ярости, а в глазах не осталось ничего кроме чистой незамутненной ненависти.

Господи.

Даже в глазах моего одержимого отца я не видела столько адского огня.

Горецкий и сам был сущим дьяволом — страшным, мощным, разрушительным…

— Ты слышал, — скрывая дрожь в голосе, отчеканила я.

Даже в разодранной майке, с кровоточащим сердцем, прижатая тяжелым телом к сцене, я до последнего вела себя, как самая последняя сука.

Это единственное, что мне оставалось.

Когда зверька загоняют в угол, он обороняется до самого последнего вздоха.

Это природа.

И Лина, которую взрастил мой отец, знала это как никто другой.

— Блять, да кто ты вообще такая?.. — вглядываясь в мои глаза, прошептал Руслан. Его лицо исказила такая гримаса отвращения, что я вздрогнула как от хлесткой пощечины.

Сука, почему так больно?!

Какого хрена не срабатывает защитный механизм, который спасал меня все эти годы?..

— Та, в которую прямо сейчас упирается твой вставший хуй, — безучастно ответила я, плавно опускаясь локтями на деревянную поверхность сцены и призывно прогибаясь в пояснице.

Мне хотелось умереть.

Но я отыгрывала свою роль до конца. Роль бездушной куклы, которая точно знала, как подчинить себе мужчину.

И это пластиковое чудовище не ошиблось и в этот раз.

Стояк Горецкого готов был порвать его сшитые на заказ итальянские брюки.

До предела вжавшись в мои разведенные бедра, Руслан, не мигая, смотрел мне прямо в глаза.

— Что ты с ним сделала? — в расширенных зрачках, окруженных тонким серым ободком, плескалась какая-то невероятная смесь из ярости, бешенства и возбуждения.

Горецкий был похож на опасного хищника, которому посмели бросить вызов. Каждая его мышца звенела от переизбытка адреналина, каждый вздох усиливал