Голая королева - Татьяна Гармаш-Роффе

Но душа наличествует.

И протестует.

В один прекрасный день Виталий Петрович смертельно отравился маринованными грибами.

Экспертиза показала, что в банке грибов содержалась крайне ядовитая волоконница Патуйара. Как она могла попасть в банку, как она могла затесаться среди хороших грибов, когда всем было известно, что Виталий Петрович опытный грибник, – уму непостижимо! Все качали головами и сочувствовали Алине: бедняжка, видно, суждено ей оставаться сиротой – то родители погибли, а теперь, вишь, и дядя…

Алина молчала, только сделалась бледной, синие глаза зияли на прозрачном лице в половину пространства. Все отнесли ее бледность за счет печали.

Но однажды Аля не выдержала. Катя просидела с ней всю ночь, пытаясь утихомирить внезапную истерику. «Водки выпей, это лучше валерьянки, полегчает», – советовала она.

Аля выпила. Катя была единственным человеком, которому она доверяла и которого она любила, чувствуя в ней искреннюю и бескорыстную (ну, разве чуть-чуть корыстную: Кате льстила дружба красивой девочки, которая сильно поднимала ее престиж среди знакомых) преданность.

И под утро было обронено признание, что она замариновала волоконницу Патуйара вместе с другими грибами, надеясь, что рано или поздно дойдет до этой банки очередь, и тогда дядя ее съест…

Очередь до отравленной банки дошла в декабре.

Милиция если и подозревала Алину, то доказательств у них не было; к тому же девочка осталась сиротой; к тому же прехорошенькая; к тому же несовершеннолетняя…

Дело было быстро списано в архив.

Некоторое время Кис потрясенно молчал, уставившись невидящим взглядом в голубой пластик стола.

Катя нервно кусала губы.

– Как об этом узнала Марго? – заговорил наконец Алексей. – Неужто Алина была так неосторожна и доверила ей свою тайну?

Катя не ответила, по-прежнему кусая губы и отводя глаза.

Что ж, понятно, как узнала об этом Марго…

– Зачем вы ей рассказали? – сурово спросил Кис. – Вы ведь, Катя, сами утверждали, что Марго – средоточие всех мыслимых пороков! Как же вы так оплошали?

Катя залилась слезами.

– Я пошла к ней… – рыдала она, – я хотела ее попросить, чтоб она оставила Алю в покое… Чтобы не подбивала уехать… И Марго… Марго стала… Издеваться надо мной…

Кис вынул из кармана пакетик с бумажными носовыми платками и протянул один Кате. Та шумно высморкалась, но плакать продолжала.

– Она смеялась над нашей дружбой… Говорила… Говорила, какая, мол, такая дружба?.. Ты на себя посмотри и на Алю – кто ты ей? Аля, мол, так просто, от нечего делать с тобой связалась, просто, чтобы время провести, а то в этой дыре ни мужика приличного не найти, ни даже подружки-и-и…

Очередной носовой платок проследовал по тому же назначению.

– И вы похвастались, что пользуетесь безграничным доверием Алины? И в доказательство рассказали Марго ее тайну?

Глядя на потоки слез, которые с новой силой хлынули из Катиных глаз, Кис выложил пачку платков на стол и покинул кафе, оставив Катю в одиночестве доплакивать свое предательство.

– Ты опять врешь! – кричала разъяренная Марго. – Ты пытаешься нас всех надуть! У тебя все время отговорки! Ты вечером была дома! Никуда ты не ушла, врешь, гнусная обманщица!

– Нет, Марго, это правда, – твердо произнесла Аля. Она чувствовала прилив решимости – так с ней бывало всегда, когда она чувствовала себя окончательно припертой к стенке.

– Почему ты мне сразу это не сказала?!

– А зачем было говорить? Это мои личные дела, а твой план и так никуда не годился…

Филипп посмотрел на Марго и хмыкнул. Марго бросила на него уничтожающий взгляд.

– Ты врешь, все врешь, мерзавка! Ты где была вчера вечером? Дома!

– Я как раз вчера это решила. И написала ему письмо. И это письмо осталось у меня в спальне на столике. Алекс его наверняка уже нашел.

Марго остолбенело смотрела на нее, пытаясь понять, правда ли это.

– И что ты там написала, кретинка?!

Аля усмехнулась на «кретинку», чувствуя, как она обретает власть над ситуацией, что Марго растерянна, положена на лопатки.

– Я написала, что не люблю его, что он не любит меня, и самое лучшее – это расстаться. Я ему написала, чтобы он меня не искал. Так что он меня даже не ищет. Он считает, что я от него ушла.

– Боже мой, дура, вот дура! – застонала Марго. – Вы где-нибудь видели такую дуру, как эта!

– Ну, как хочешь, Марго, – сухо ответила Аля. – Можешь обзывать меня сколько угодно, но ты сама видишь, что я не могу просить у него денег. Он их просто не даст. Не даст женщине, которая его бросила.

– И куда ты собиралась от него уходить? Куда?!

– Куда-нибудь. Я еще не решила. Но у меня есть профессия – я курсы секретарей закончила, два языка. Нашла бы что-нибудь…

– Нет, я не могу это слышать! Не могу! – взвыла Марго. – Ты недоразвитая, Аля! Ты всегда была такой. У тебя мозги двухлетнего ребенка!

– Ладно, пусть, – обиделась Аля. – Но вы сами видите, что ваш план неосуществим. Так что отвезите меня домой или просто в Москву, я сама до дома доберусь… Я вам теперь не нужна.

– Врет она, Марго, – вдруг высказался Филипп. – Не верь ей.

– Да она и врать-то не умеет… Дебилка, – задумчиво пробормотала Марго.

– Знаете что, мне надоело слушать ваши оскорбления. Я в своей комнате подожду, пока вы переварите информацию. – Аля встала и направилась к лестнице.

Филипп вдруг сделал большой прыжок и обхватил ее сзади, прижав ее руки к телу. Прежде чем Аля успела что-нибудь понять, он выковырнул ключ из ее кулачка и пихнул ее к лестнице:

– Теперь можешь идти.

Аля с независимым видом прошествовала наверх и прикрыла за собой дверцу.

– Нет, Марго, – продолжал, понизив голос, Филипп, – нет. Умеет. Ты забыла, как она от нас смылась? Ты забыла: у нас начинался концерт в семь, она сказала: «Голова раскалывается» – и ушла? А сама тихонечко вернулась в Москву, вещички собрала и на новую квартиру съехала? Она ведь заранее все продумала и квартиру заранее сняла! Умеет она врать, еще как умеет!

– А если не врет?

– Если не врет… Тогда… Не знаю.

– То-то. Эх, черт, все планы насмарку! Кто бы мог подумать, кто бы мог такое предположить? Вот идиотка, вот кретинка! Дегенератка паршивая!

Марго никак не могла поверить, что Аля, всегда такая податливая и уступчивая; Аля, которую Марго в минуты прилива нежности называла младшей сестренкой, – что эта Аля оказалась способна ей противостоять…