Четверо Благочестивых. Золотой жук - Эдгар Аллан По

– Мистер Лезерсон, конечно же, женат? – спросил Леон, всматриваясь в женщину яркими глазами.

– Да… Вы с ним знакомы?

Леон покачал головой.

– Я только знаю, что он женат и в жене своей души не чает.

Это ее изумило.

– Да, он женился перед самым убийством Марка. На очень красивой венгерке… Он сам наполовину венгр и действительно обожает ее. Я слышала, что она экстравагантна… Сама я видела ее лишь однажды.

– Что произошло в Харлоу? – этот вопрос задал до сих пор молчавший, но очень внимательно слушавший Пуаккар.

Губы женщины затрепетали.

– Это был настоящий кошмар, – ее голос дрогнул. – Этот дом – прекрасное тихое местечко… Но в действительности он находится не в самом Харлоу, а в нескольких милях от него и в стороне от дороги… Мои письма вскрывались, каждую ночь меня запирали в спальне. Это делала одна из двух женщин, присланных мистером Лезерсоном присматривать за мной. День и ночь во дворе дежурили мужчины.

– Он предполагал, что вы не совсем здоровы душевно? – спросил Манфред.

Она вздрогнула.

– Но вы же сами так не считаете? – быстро спросила она и, дождавшись, когда он покачал головой, добавила: – Слава Богу! Да, именно так мне и говорили. Мне не разрешалось читать газет, хотя мне привозили любые книги, которые я хотела. Однажды мне в руки случайно попал обрывок газеты, там была статья о том, как вы, джентльмены, раскрыли дело о махинации с банковскими счетами. Там же был и короткий рассказ о вашем прошлом. Я сохранила его, потому что в конце был указан ваш адрес. Побег из Харлоу казался невозможным: у меня не было денег, я даже не могла выйти со двора незамеченной. Но к нам два раза в неделю приходила одна женщина заниматься разной работой по дому, по-моему, она из деревни, мы подружились, и вчера она принесла мне эту одежду. Сегодня утром я переоделась, выбралась через окно своей спальни и прошла мимо охранников. А теперь о самом странном.

Она опустила руку в карман мокрого пальто и, достав небольшой сверток, начала его разворачивать.

– После того несчастья, которое случилось с моим мужем, его отвезли в сельскую больницу. Там он и умер на следующий день утром. Похоже, перед смертью он ненадолго пришел в себя, чего не заметили медсестры, поскольку верхняя часть его пододеяльника была вся покрыта маленькими рисунками. Он сделал их химическим карандашом, прикрепленным к листку с записями его температуры, который висел у него над головой… Наверное, он как-то дотянулся до него и сумел оторвать карандаш.

Она расстелила на столе кусок грязной ткани. На нем с левой стороны были нарисованы три бесформенных контура, под ними – машина и мотоцикл, посередине – четырехэтажный дом, справа от него – двадцать маленьких кружочков, линия, четыре коротких черты и цветок, а внизу некое подобие груши с длинным хвостиком.

– Бедный Марк, он любил рисовать простые фигурки. Посмотрите, так ведь рисуют только дети или люди, которые совершенно ничего не смыслят в искусстве.

– Как это попало к вам? – спросил Леон.

– Сиделка вырезала и передала мне.

Манфред нахмурился.

– Взрослый человек такое может нарисовать в бреду, – заметил он.

– Напротив, – невозмутимо произнес Леон. – Я совершенно ясно вижу смысл этих символов. Где зарегистрирован ваш брак?

– В Вестминстерском загсе.

Леон кивнул.

– Попытайтесь вспомнить, не происходило ли чего-нибудь необычного в день регистрации? Ваш супруг не разговаривал с глазу на глаз с регистратором?

Тут голубые глаза ее широко распахнулись.

– Да… Мистер Лезерсон и мой муж разговаривали в его кабинете.

Леон довольно хмыкнул, но тут же снова стал серьезным.

– Еще один вопрос. Кто написал завещание? Адвокат?

– Муж… Оно написано им от начала до конца. У него был очень красивый почерк, который невозможно спутать ни с чьим другим.

– В завещании вашего мужа упоминались еще какие-либо условия?

Она замялась, и те, кто смотрел на нее, заметили, что щеки ее на мгновение вспыхнули.

– Да… Это настолько унизительно, что я не стала об этом рассказывать. Там было сказано… и это было основное условие… чтобы я ни при каких обстоятельствах не подписывала наше брачное свидетельство. Для меня это было непостижимо… Я не верю, что он был женат раньше, но до меня у него была такая жизнь, что всякое можно подумать.

Леон улыбался. В такие минуты он был похож на ребенка, получившего прекрасную новую игрушку.

– Могу вас успокоить, – сказал он, изрядно удивив миссис Стэмфорд. – Ваш муж не был женат до вас.

– Вы можете раздобыть планы имений вашего мужа? – спросил Пуаккар, внимательно рассматривавший рисунки на ткани, и Леон снова улыбнулся.

– Этот человек знает все, Джордж! Пуаккар, mon vieux[47], вы великолепны! – воскликнул он и быстро повернулся к миссис Стэмфорд. – Сударыня, вам необходимы отдых, новая одежда и… защита. Первое и третье вы найдете в этом доме, если вы согласитесь стать нашей гостьей. А второе я предоставлю вам через час… вместе с временной горничной.

В некотором замешательстве она взглянула на Леона… и уже через пять минут несколько смущенный Пуаккар открывал перед ней дверь ее комнаты, а на Керзон-стрит с пухлым чемоданом в руке спешила горничная, знакомая Леона. Горничные были слабостью Леона, и по меньшей мере с сотней он был знаком лично.

Хоть время было уже достаточно позднее, он сделал несколько телефонных звонков, дозвонился даже до Стробери-хилл, где жил некий регистратор браков.

В одиннадцать часов вечера он позвонил в дверь роскошного дома на Лоуэр-баркли-стрит. На этот раз открыл другой лакей.

– Вы мистер Гонзалес? Мистер Лезерсон еще не вернулся из театра, но он позвонил и просил передать вам, чтобы вы подождали его в библиотеке.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил слугу Леон, хотя повода для благодарности не было, потому что в действительности это он сам позвонил сюда и выдал себя за Лезерсона.

Его провели в богато украшенный кабинет, где оставили в одиночестве. Не успел лакей выйти, как Леон оказался у ампирного рабочего стола и принялся торопливо перебирать бумаги. Но то, что его интересовало, он нашел на листе промокательной бумаги, который лежал чистой стороной вверх.

Это было письмо, адресованное фирме, продающей вино, с жалобой на какой-то недочет в накладной на партию шампанского. Бегло просмотрев письмо (оно не было дописано), он сунул его в карман.

Аккуратно и быстро он осмотрел ящики стола: два были заперты, однако средний оказался открытым. Его содержимое, похоже, заинтересовало Леона, и он едва успел закончить осмотр, когда услышал, что у дома остановилась машина. Выглянув в окно из-за занавески, он увидел выходящих мужчину и женщину. Хоть было достаточно темно, он сумел узнать лицо хозяина дома и, когда тот, бледный от гнева, ворвался в кабинет, уже скромно сидел на краешке кресла.