Гвардеец - Дмитрий Дашко

Увидев меня с корзинкой, девочка едва не вырвала ее из рук, радостно причитая, вытащила из колыбельки скулящий сверток, развернула его, и я увидел… лопоухого щенка, виляющего хвостиком.

— Спасибо вам, дяденька, — прошептала она. — Вы спасли мою собачку. Я так вам благодарна.

— Это и есть твой Митяй? — как веслом оглоушенный, спросил я. — Выходит, я рисковал из-за собаки?

— Ну да, — удивленно подтвердила девочка. — Папенька мне его подарили на именины. Прелестный щеночек. Я его так люблю.

И она уткнулась носом в короткую шерсть собачки.

— Дела, — протянул я и пошагал прочь.

Не знаю, каким чудом эта история дошла до роты, но с той поры надо мной не раз подшучивали сослуживцы.

В марте нового 1736 года я благополучно прошел баллотировку и стал капралом. Жалование мое увеличилось до восемнадцати рублей в год, но реально, после всех вычетов выходило меньше тринадцати. Ипатов перешел в подпрапорщики и командовал теперь фузелерами, однако по старой дружбе навещал нас и наблюдал за тем, как проходит учеба моих молодцов.

Повышение по службе я отпраздновал вместе с Карлом. Мы нашли трактирчик, похожий на кафе из моего прошлого: с чистыми столами, покрытыми клетчатой скатертью, посеребренными приборами, барной стойкой, с официантками с кружевными передниками и обольстительной улыбкой, и посидели за легким ужином, побаловав себя десертом из мороженного. Это была дань охватывавшей меня время от времени ностальгии.

Я вспоминал друзей: Мишку Каплина, Лёху; конторку в которой прозябал; случайных подруг, так и не ставших ближе и дороже. Думал о том, что не успел наездить на купленной в кредит «Ладе» даже сотню тысяч, а ведь были планы махнуть на ней в Крым, там поваляться на пляже, поглазеть на горы, пожить в палаточном городке и посмотреть Черноморский флот в Севастополе вместе с приваренной к пирсу украинской подводной лодкой. Сожалел о книжках, которые так и не суждено прочитать. И, конечно, грустил о маме, не знавшей где я, и что со мной происходит на самом деле.

Вечер выдался грустным, и Карл, поняв, что на душе у меня тяжело, больше молчал. Мы вернулись в избушку и легли спать.

Такие приступы случались не часто, обычно на скуку и хандру не хватало времени. А жизнь не стояла на месте.

Тренировки с гренадерами продолжались. Снег еще не растаял, поэтому утро каждого дня начиналось с лыжной пробежки. Я шел впереди, Карл, ставший моим заместителем, замыкал цепочку, следя, чтобы никто не выбился из сил и не отстал. Если удавалось выбить боеприпасы — учились стрелять на ходу и метать гранаты. После изнурительного кросса следовали занятия на плацу. Моя строевая подготовка отличалась от прописанной в миниховской «Экзерциции», я подогнал ее к требованиям устава двадцать первого века. Получилось неплохо. Гренадеры маршировали ничуть не хуже кремлевского полка, горланя во всю глотку слегка переделанные, ставшие спустя не одну сотню лет армейской классикой песни, но об этом чуть позже. Стреляли неплохо, доведя движения до автоматизма. С казаками, нам было не тягаться, но будущей прусской пехоте уже могли дать фору.

Отработав строевые приемы, шли в тренажерный зал и обучались некоему симбиозу из разных видов рукопашного боя. Лучше всего получалось у Чижикова: высокий и жилистый, он укладывал соперников на лопатки за считанные секунды. Неплохо выходило и у кузена: Карл если и отставал от «дядьки», то ненамного. Немало времени уделялось силовым тренировкам: солдаты часами тягали «железо». По себе знаю, стоит только втянуться и остановиться уже невозможно.

Поскольку каждому гренадеру полагалась шпага, без фехтования гвардейцу не обойтись. Здесь пригодилось мои каэмэсовские умения, но кое-что пришлось перенять от учеников. Боевые схватки отличаются от спортивных поединков, без грязных приемчиков нельзя, иначе противник быстро проверит какого цвета твоя кровь. А за плечами моих подопечных была не одна настоящая схватка: многие раньше служили на границе с крымской степью и не раз рубились с татарами. Это мне, если честно, стоило учиться у гренадер.

Помня армейскую практику, я старался развить в них дух соревнования: пробежать быстрее всех, ловко кинуть гранату, метко выстрелить… Солдатам пришлось много работать, не все давалось сразу. Иногда возникали конфликты. Не привыкшие к бешенному для жителей восемнадцатого века темпу, гренадеры отказывались выполнять распоряжения, кое-кто жаловался на меня Дерюгину, но поручик быстро привел их в чувство.

Карл помогал мне, как мог, стал правой рукой. Еще одним гренадером, но кого я всегда мог опереться, стал Чижиков. Опытный солдат пресекал все досужие разговоры, если надо пускал в ход кулак. Меня, разумеется, в известность не ставили, и я мог только догадываться, откуда синяк под глазом у кого-то из строптивых подчиненных.

На ближайшем полковом смотре мое капральство отличилось. Нас свели в одну гренадерскую роту во главе с капитаном Мухановым, построили в три шеренги, разделив на четыре взвода-плутонга. Каждая полурота стреляла и метала учебные гранаты — маршлаги по очереди. Получилось, что мы продемонстрировали самые лучшие результаты. Удивленный Муханов вызвал меня к себе и стал расспрашивать:

— Вижу, капрал, твои молодцы как на подбор — крепкие и здоровые. Вымунстровал их на отлично. Действуете слаженно, палите искусно и быстро, гранаты далече метаете. Третья рота раньше ничем не отличалась от остальных, а тут… Я впечатлен! Слышал, вы обучаетесь по какой-то методе.

— Так точно, ваше высокоблагородие, — подтвердил я. — Вместе с поручиком Дерюгиным воспитываем гренадер и духом, и телом. Подготовили для них ежедневные упражнения, через то солдат лучше службу несет.

— Окромя этого еще что показать можешь? — прищурился Муханов.

— Разрешите? — спросил я.

Капитан кивнул.

— Чижиков, фон Браун, выйти из строя, — приказал я.

Гренадеры выступили вперед — красные, вспотевшие, на ресницах и бровях застыли кристаллики льда.

— Вынимай штыки! — скомандовал я.

Гренадеры четко выполнили приказание.

— Накладывай на дуло!

— Примыкай!

Щелк-щелк! Готово…

— Становись друг против друга!

Солдаты развернулись. Между ними было расстояние метра в два.

— Ставь перед себя!

Грозно блеснули жала штыков, выставленных будто копья.

Я забрал у Карла фузею и приказал Чижикову:

— Коли!

Муханов напрягся. Его глаза сузились.

— Ух! — Чижиков резко подался вперед. Штык едва не вонзился в грудь Карлу, но кузен перехватил фузею, пользуясь инерцией противника, потянул на себя и ловко перебросил Чижикова через бедро. Тело гренадера, описав дугу, впечаталось в припорошенную землю.

— Ловко! — присвистнул Муханов. — А еще разик?

Гренадеры, поменявшись местами, повторили прием. Теперь на земле распластался Карл.