Дарители. Книга 4. Земля забытых - Екатерина Соболь

– У меня идея, – вдруг сказал Олдус, и Генри вздохнул с облегчением, но тот продолжил: – А что, если записать историю и с точки зрения злодеев? Это потрясающая мысль, такого еще никто не делал! Освальд, уделите мне минуту?

– Олдус, вы что? – простонал Генри, но тот не слушал.

– Генри, друг мой, простите, но когда еще у меня будет такой шанс?

– Согласен, – фыркнул Освальд.

Дальше Генри слушать не стал: он схватил под руку Эдварда и потащил его из комнаты, оставив остальных в не сулящей ничего хорошего обстановке взаимного интереса и дружелюбия. На крыльце к ним подошла Роза, так и просидевшая все время в кустах за окном. При виде Эдварда она пристыженно опустила взгляд, но тот на нее даже внимания не обратил, – он по-прежнему выглядел так, будто не может оправиться от удара по голове.

Далеко уйти Джетт не успел, так что Генри легко его догнал и заставил стоять на месте, пока не подошли Эдвард и Роза.

– Слушайте меня все, – сказал Генри, крепко держа за плечи Джетта, которому не терпелось вырваться и идти дальше. – Барс сказал, что Освальду нужен ключ, а значит, без хранителя ключа ничего у него не выйдет. У нас есть час. Джетт, мы забираем твою мать, как ты хотел, и бежим отсюда. Олдуса я тоже выманю, хотя понятия не имею как.

– Генри, ты кое-чего не понял, – зло ответил Джетт. – Отсюда невозможно сбежать, если тебя не выпустит охрана, которая выпускает, только когда идешь на дело, а поскольку женщины на дело не ходят никогда, их никогда не выпускают. Я пытался найти способ сбежать с ней вместе, еще ребенком. Ничего не вышло.

– Меня-то здесь тогда не было, – с нервным смешком сказал Генри, чувствуя себя так, будто горы может свернуть. Он не даст отцу выиграть. Не в этот раз. – Поверь, мы выберемся. Барс помогает нам, и на этот раз тоже поможет. Но надо действовать быстро. Роза, ты со мной?

– Всегда, – выдохнула она.

– Эдвард?

Тот сделал головой какое-то неопределенное движение, которое могло означать и «да», и «нет», и попытку без рук ослабить воротник рубашки. Генри решил принять это за «да» и зашагал вперед, не без грусти вспоминая вчерашний день, когда считал, что все проблемы закончатся, едва он доберется до деревни Джетта. Теперь у него было только одно желание: как можно скорее унести из этого местечка ноги.

Дом Джетта оказался как раз таким, каким Генри его себе представлял, – ветхая и тесная лачуга на дальнем конце деревни. – Мама! – Джетт влетел на крыльцо так быстро, что едва не запутался в собственных ногах. – Мама!

Генри замедлил шаг. Он не был большим знатоком человеческих жилищ, но ему это место показалось заброшенным. В углах крыльца лежали кучи пыли и чего-то темного, похожего на истлевшие остатки прошлогодних листьев. От одной из ставен осталась только правая половина, которая уныло скрипела на ветру, то и дело приоткрывая взгляду темную внутренность дома.

Тут раздался вскрик, и Генри бросился на крыльцо. Что, если мать Джетта умерла? Но, влетев в дальнюю комнату, он обнаружил, что, к счастью, был не прав. У стены сидела женщина с копной кудрявых ярко-рыжих волос и зашивала дыру на чем-то потрепанном и вылинявшем. Вскрикнул, видимо, Джетт, и Генри тут же сообразил почему Джетт сидел на полу у ног женщины, пытаясь одновременно заглянуть ей в лицо и вытянуть у нее из рук шитье, а она хмурилась и говорила:

– Милый мой, что ты делаешь? Я еще не закончила.

– Мама, это я, – не своим голосом выдавил Джетт. – Я здесь.

– Ну конечно, здесь, где же еще тебе быть?

Женщина улыбнулась мягкой, бледной улыбкой, глядя прямо на Джетта, но вовсе не так, будто думала: «Какое счастье, мой пропавший на два года сын вернулся домой». Она смотрела на него, как на стол или шкаф, который видишь каждый день.

Потом она заметила в дверях Генри и Розу с Эдвардом у него за спиной, и выражение ее лица немного оживилось.

– Милый, это соседские ребята? Как они выросли! Может быть, лучше поиграете на улице?

– Мама, нам надо уходить. Не спрашивай, просто поверь мне, – сдавленно проговорил Джетт и рывком поставил ее на ноги, бросив шитье на скамейку.

Она растерянно моргала, пока он тащил ее по коридору, но у крыльца остановилась как вкопанная.

– Нет, – испуганно сказала она. – Я туда не пойду.

– Мы должны, – грубо бросил Джетт, и Генри сразу понял, какой мучительный ужас скрывает эта грубость. – Ну же, давай, давай, выходим.

– Явился. Поверить не могу, – сказал громкий женский голос с улицы.

Джетт повернулся туда, и его мать воспользовалась моментом, чтобы вывернуться и броситься обратно в комнату. Она бежала так легко, что Генри наконец заметил, какая она молодая. Его отец – «настоящий отец», мысленно уточнил Генри и разозлился на себя за то, что ему по-прежнему трудно называть короля этим словом, – тоже был еще молод, но его измучили десять лет на грани сумасшествия. А мать Джетта казалась почти юной: кожа белая и гладкая, с рыжими пятнышками на носу, рот широкий и розовый – наверное, когда-то он часто улыбался, но теперь казался безжизненной длинной линией.

– Явился, – повторил голос почти с ненавистью, и Генри перевел взгляд на улицу.

Там стояла, упираясь кулаками в бока, приземистая женщина в соломенной обуви.

– Где ты шлялся? – спросила она, исподлобья глядя на Джетта. – Что ты из Цитадели сбежал, мы слыхали, но чего домой потом не вернулся?

– Я должен был заработать денег, чтобы увезти ее отсюда, – через силу проговорил Джетт. – Она всегда хотела уехать. Кража прошла плохо, наши ребята меня бросили, я угодил в Цитадель, я…

Женщина фыркнула.

– А что им, ждать тебя, когда охрана всполошилась? Ты сам вызвался на дело идти, чего жаловаться? Такого, как ты, и вообще нельзя было выпускать за Камни. – Она кивнула на его ногу. – Я всегда это говорила.

– Вот именно! – крикнул Джетт. Он, кажется, сам не понимал, что повышает голос. – Если бы я вернулся, меня никогда бы не выпустили больше. Работал бы в деревне, пока не состарюсь и не помру. Я никогда не достал бы денег, никогда не забрал бы ее отсюда. Это была единственная возможность, я не мог вернуться, как неудачник!

– Она так долго тебя ждала, – отрывисто сказала женщина. – Слишком долгое ожидание меняет людей, понимаешь? Она все время разговаривает с тобой. Сначала просто воображала, что ты здесь, а потом слишком уж сильно поверила. Мы все подбрасываем ей работенку по штопке, взамен приносим еду. Она не выходит со своего двора. Никогда. И давай-ка подумаем, кто в этом виноват.