Змееныш - Андрей Дашков

Стервятник поднимался по широкой дуге, наблюдая за тем, что происходит внизу. Уродец возился с мертвым офицером, словно какой-то гнусный извращенец, и никто, кроме Люгера, не догадывался о его истинных намерениях. Путь к спасению был один, но у мокши оставалось только несколько мгновений…

Люгер решил, что этого мало, и действительно – очень скоро тело палача было изрублено в куски подоспевшими солдатами. Возможно, на сей раз мокши не успел завладеть плотью, в которой мог бы продолжить свое многовековое существование, и цепь его переселений была наконец прервана. Во всяком случае, Слот предпочел бы никогда больше не встречаться с этим порождением иного мира и его собратьями из Леса Ведьм. Но тут ему стало не до мокши – он был слишком занят спасением собственной жизни.

…Несмотря на поднятую в замке тревогу, стервятник все же выиграл драгоценные секунды, и в него не попала ни одна из посланных ему вслед стрел. Расстояние между ним и арбалетчиками уже было почти предельным для прицельного выстрела. Он взмыл над северной башней и продолжал набирать высоту, высматривая, откуда еще может нагрянуть смерть.

В это время, словно по волшебству, в разрывах туч показалось солнце. Унылый пейзаж сразу преобразился. Заснеженная равнина, посреди которой возвышался холм с замком Блуденса на вершине, засверкала мириадами кристаллов и ослепила игрой отраженного света. Скупую ласку солнца Люгер принял за добрый знак. Он почти уверовал в то, что наибольшая угроза миновала…

Арбалетная стрела выбила несколько перьев из его левого крыла, но не задела кость, и стервятник мог считать, что на этот раз легко отделался. Ярко вспыхнули в лучах солнца наконечники пролетевших мимо стрел, и он снова почувствовал себя безоружной дичью, жизнь которой целиком зависит от искусства и настойчивости охотников. Что и говорить, чувство было отвратительное.

Он повернул на юг, в направлении солнца, чтобы оно слепило арбалетчиков, и вскоре с облегчением понял, что уже находится вне досягаемости для их стрел. Побег, казавшийся почти невероятным, удался, но рано еще было праздновать спасение. Если Блуденс считал его опасным врагом (а судя по всему, у герцога имелись на то причины), он мог выслать в погоню за беглецом Превращенных, и стервятник ничего не сумел бы поделать против десятка хищных птиц.

Поэтому прежде всего надо было убраться отсюда подальше и попытаться затеряться на просторах Ульфины. Когда замок скрылся из виду, стервятник опустился пониже и полетел над самыми верхушками деревьев, готовый в любой момент укрыться среди ветвей.

Спустя некоторое время он убедился в том, что правильно предвидел опасность, а опыт и благоразумие позволили ему благополучно избежать ее. Он выбрал среди редколесья большое старое дерево и расположился на одном из нижних сучьев. Отсюда он наблюдал за орлами, которых насчитал не меньше двенадцати. Они летели с севера единой стаей, и это выдавало в них охотников Блуденса.

Орлы высматривали все, что двигалось – не важно, птицу, человека или четвероногого зверя, – но различить стервятника, слившегося со стволом дерева под густым переплетением ветвей, оказалось не под силу и орлиным глазам. В конце концов крылатые силуэты хищников растворились в темнеющем небе.

Несмотря на голод и холод, стервятник решил дождаться ночи и только тогда продолжать прерванный полет. Он имел все основания считать единственным безопасным убежищем свое родовое поместье, но ничто не заставило бы Люгера лететь туда кратчайшим путем, то есть по прямой над Лесом Ведьм. Поэтому он выбрал другой, окольный маршрут – через Эвору, лежавшую к югу от Ульфинского герцогства, а затем, чтобы вернуться домой, он должен был повернуть на северо-восток.

К счастью для него, дни поздней осени были коротки, и вскоре сумерки сгустились над равниной. Покрытая снегом земля была светлее небес, похолодало еще сильнее, и Люгер с трудом снялся с сука, на котором провел несколько часов. Вначале он глубоко провалился в неподвижном морозном воздухе, окутанный снежной пылью. Поднявшись повыше, он поплыл в темноте на юг, размеренно взмахивая крыльями и сберегая силы, которых оставалось совсем немного.

* * *

На следующее утро он насытился останками задранного волками оленя и продолжил свой полет вдоль границы леса, держась от нее на почтительном расстоянии. Тупая боль в груди все еще напоминала о полученном напоследок ударе, который, конечно, казался теперь сущим пустяком в сравнении с перенесенными ранее пытками. Люгер и так уже испытал слишком много для одной человеческой судьбы, но все, чего он добился на тот момент, исчерпывалось короткой фразой: он знал, где искать Сегейлу.

В Скел-Моргосе, столице Морморы, его поджидали призраки ужасного прошлого, которое он наивно считал похороненным навеки. И там же находился единственный человек, которого он любил. Любил больше жизни, потому что умирал уже трижды: в собственном доме от руки своего сына, в плену у мокши и в камере пыток замка Блуденса.

О том, что Сегейла, вероятно, разлюбила его, он старался не думать.

Поместье выглядело так, как и должно было выглядеть после столь долгого отсутствия хозяина. Дом, покинутый и заброшенный, являл собой печальное зрелище – особенно для того, кто провел тут свои лучшие годы. Стервятник подлетал к нему с запада; заходящее солнце отражалось в темных окнах и освещало обветшалую крышу, осыпавшуюся кладку труб, стены, увитые оголившейся сетью дикого винограда и беспорядочно разросшийся парк.

Земля была усыпана полусгнившими листьями и сухими ветками, обломанными осенними ветрами. Деревья подъездной аллеи, посаженные отцом Слота незадолго до его исчезновения, за минувшие годы превратились в настоящих гигантов, которые возвышались по обе стороны дороги, будто черные колонны. Но от самой дороги мало что осталось. Ею завладела молодая поросль, и видно было, что уже несколько лет тут не ступала ничья нога. Люгер еще не вполне осознавал, какой большой и невосполнимый промежуток времени начисто вычеркнут из его жизни, и отказывался верить в очевидное.

К тому же он мог только догадываться, примут ли духи предков неприкаянного и неблагодарного скитальца, столько раз бросавшего дом на произвол судьбы и оставлявшего их ради сиюминутных выгод. Ему казалось, что он, Стервятник Люгер, остался прежним, но и оборотни и мокши последовательно извратили его сущность.

Никто не сумел бы провести четкую линию раздела между прошлым и будущим. Изменение было непрерывным, необратимым и, наверное, неизбежным, ибо отвечало самой природе вещей, в основе которой лежали непостоянство и движение от рождения к гибели. В ней же были заложены страх и причина страха, но последний по крайней мере был одним из человеческих чувств, то есть сомнительным наследством…

Стервятник влетел на чердак через разбитое окно и, несмотря на усталость, сразу же ощутил благотворное влияние этого места. Проникнув в дом, он оказался под незримым защитным покровом, сотканным магией многих поколений предков, и то, что духи беспрепятственно пропустили его, было хорошим предзнаменованием.