Жизнь №8, или Охота на Президентов - Юрий Петухов

А ведь не глупее нас был.

И вот когда я сидел один-одинешенек на горе Моисея посреди сказочно пустынного Синая, я и подумал — значит, они для чего-то были нужны русским, стало быть, наш Моисеюшка-то знал, что творил (хотя так и не удосужился за сорок с лишним лет иврита выучить!)

Волки злые и коварные вырезают из стада больных и хилых — санитары, блин. Нашему стаду, расползшемуся по белу свету, древнему, как сама мать-сыра-Земля, нужны были санитары… как жизнь. И коли их в природе не было, надо был их вывести — откуда угодно, хоть из пробирки, хоть из пустыни. Вот Моисей и вывел. Этих самых злых и коварных… санитаров-вредителей. Назову себя Моисем. И уведу евреев обратно в пустыню.

«Решительно русским Россия в голову не приходит, ни живые, ни мертвые, если это не Дрейфус, а Семенов — не озабочивают никого из русских, болеют ли они, мрут ли…»

В. Розанов

Другой мой друг работал в администрации президента… Вернее, это он считал меня своим другом. Я давно заметил, что многим чиновникам-сановникам льстит иметь в своих «друзьях» известного писателя, нашумевшего журналиста, какую-нибудь поп-звезду… Про меня не говорили по телеящику, но книги мои читала вся страна… да и все русские во всех странах. Гоша это знал. Лучше всех знал. Именно к нему сходились ниточки той информации, про которую не говорили по телеящику и не писали в газетах…

Лет пять назад он позвонил мне и представился:

— Господин Петухов? Это с вами из администрации президента говорят…

— Какие вопросы… — без вопроса в голосе поинтересовался я.

Собеседник опешил. А потом сказал, что в библиотеку администрации почему-то не поступила моя очередная книга…

— Я вам и предыдущих не поставлял, — ответил я вежливо, и уже спросил: — У вас ещё что-то ко мне… или как?

Вот тут Гоша, а это был он, начал что-то нести про то, как мы в одной школе учились, только он на пять лет позже и прочую ахинею… короче, он змеем заполз мне в душу. И тут же напросился на встречу. Естественно, меня не тянуло ни в какие «администрации», и я не с особо большим удовольствием пригласил его домой.

И не пожалел.

Гоша был очень — ну, просто очень — общительным. И очень откровенным. Он изливал мне душу, зная, что я не продам его в отличие от всех его прочих «друзей» и сослуживцев.

А я продам.

Гоша пил мой коньяк и говорил:

— Мы начинали с нуля… — он, видно, имел в виду всех своих братьев-демократов, — но эти козлы, эти сволочи начнут с минуса!

— Какие козлы? — не понимал я.

— Они просто охереют, когда увидят, что мы им оставили… — радовался Гоша заранее. — Только я их в гробу видал, у меня квартира в Нью-Йорке, и другая в Берне… у меня на всех — на всех, понял! — компромат есть! они в кресло сесть не успеют, как я их сковырну! У-у, суки!

— Юра, никто не знает, сколько мы должны на самом деле! Им тошно станет, когда узнают!

— Мы этим козлам эту страну в таком виде сдадим…

— У нас девочек сколько хочешь, понял…

— А коммуняки лохи… и Дума, мы три «бурана» загнали в Кению, на железо…

— Меня стерегут восемнадцать рыл, надёжные парни… у нас все под колпаком, и ты тоже…

Я ответил, что плевал на их колпаки.

Я ответил: что вы со мной ни сотворите: арестуете, четвертуете, повесите, расстреляете… для меня это будет только бесплатной рекламой — причем, самой лучшей рекламой!

Гоша надолго задумался.

«Да, господа, вы не ошиблись, эта книга осиновый кол в вурдалачъе сердце мировой демократии». И не пудрите нам мозги про народовластие! «И я, прирожденный аристократ крови и духа, монархист-государственник, им-периалист-державник, скрепя сердце и скрипя зубами, говорю: настало твоё время, товарищ Че! время свергать эту гнусную и поганую сволочь!»

Юрий Петухов «Время Че Гевары»

«Убивать или не убивать деспотов, вот в чем вопрос? — засомневался философ.

У матросов нет вопросов! — ответил матрос. — Который тут деспот?

Через полторы минуты от деспота остался неуклюжий и глупый труп. Свинорылая охрана крутила матроса. А тот героически пел: «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг». И был счастлив. Он знал, что совершил доброе дело, он знал, что у настоящих матросов никогда не бывает глупых вопросов. Он был счастлив и велик. Вяжущие его охранники рядом с ним казались суетливыми и жалкими червями. Философ всё видел. И начинал понимать — все вопросы существуют лишь в его голове и в дворовой помойной яме.

Философия Исцеления

— Понимаешь, — сказал мне Кеша, — пристрелить эту жирную гадину не так уж и сложно, но… но уж больно гадко! Старик, мы же все оттуда, из Святой Совдепии, мы все романтики-чистоплюи. Мы воспитаны не на амери-канщине вшивой, как эти выблядки перестройки. Это я тебе как профессиональный мочила говорю, как благородный русский человек, лишний герой нашего паршивого времени, блин. Вот представь себе какого-нибудь благородного Атоса, стал бы он поганить свою благородную шпагу о червяка или крысу, о мерзкую жабу или о гнусную каракатицу!

Сегодня Кеша не был пьян.

И потому я ему ответил серьёзно:

— Ты не Атос. И у тебя нет шпаги. И лучше бы ты его не колол шпагами, а просто утопил бы в нужнике…

— Это благородно, — согласился Кеша. — Утопить гада в дерьме. — Потом подумал и добавил. — Только ведь эта сволочь не пролезет в очко! Да и… дерьмо в дерьме не тонет.

Кеша был прав. Красивые и благородные сатисфакции были в прошлых и позапрошлых веках, а нынче просто давили жаб, слизней и червей. Клыкастых, зубастых, рогастых и очень хищных жаб. На счету у этих прожорливых червей были миллионные жертвы, разрушенные страны, города и судьбы. Но они процветали и жирели…

Потому что монте-кристо и атосы нынче в Россиянии не водились, а словом «патриот» называли американские ракеты.

Да-да, я повторюсь в тысячный раз: повывелись на Руси Святой патриоты, ни единого даже на развод не осталось.

А остались нытики, болтуны-демагоги и жлобы. «Живи, страна, ненаглядная моя Россияния-аааШ»

Тру-ля-ля! Тра-ля-ля!

Но ведь кто-то дал заказ! О, чёрный человек…

У матросов нет вопросов.

Завалить президента… По законам и конституциям не положено. А по совести, по справедливости… Позавчера Совет безопасности президента его же распоряжением отменил эти понятия (совесть, справедливость), как не соответствующие общемировым демократическим ценностям.

Увы, и честь — неконституционное понятие.

Кеша был матросом, у которого были вопросы.

О-о-о, Святая Русь! Нет ничего святее твоей простоты. Сидеть тебе в царствие блаженных одесную от Царя Небесного. А на земле-матушке страдать и мучаться неизбывно… Ибо простота хуже… хуже всего на свете белом.