Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3-го ранга Саблина - Владимир Шигин

С полным напряжением выполняла боевые задачи в Средиземном море 5-я эскадра ВМФ. Только что закончилась очередная арабо-израильская и турецко-кипрская войны, но продолжались боевые действия в Палестине. Корабли всех флотов практически никогда не застаивались в базах, отработка учебно-боевых задач, учения, несение боевых служб следовали непрерывной чередой. На 1975 год корабли советского ВМФ освоили просторы всего мирового океана.

Непрерывно пополнялся флот и новыми боевыми кораблями. Именно в 1975 году в строй вошел первый советский авианосец «Киев», а на стапелях Николаевского судостроительного завода ускоренно строились еще три. Заканчивалась разработка атомных ракетных крейсеров, проектирование атомного авианосца. Полным ходом шла достройка и самых крупных в мире атомных подводных крейсеров стратегического назначения типа «Акула» проекта 941, и сегодня поражающих мир своей боевой мощью. Одновременно в 1975 году было спущено на воду и 4 ракетных подводных крейсера стратегического назначения проекта «Мурена-7» (667 БД), имеющих по 16 баллистических ракет каждая, и уже заканчивалось строительство еще более новых подводных ракетоносцев 667БДРМ, имеющих баллистические ракеты с разделяющимися боеголовками. Флот пополнялся и новейшими многоцелевыми атомными подводными лодками проекта 671, прозванными американцами «черными принцами». Тогда же был заложен и первый тяжелый атомный подводный крейсер с крылатыми ракетами проекта 949, прозванный американцами «убийцей авианосцев». Да и БПК «Сторожевой», куда пришел после академии служить Саблин, также только что вошел в боевой состав флота.

Так была или нет в 1975 году в СССР революционная ситуация, когда верхи не могут править по-старому, а низы не желали по-старому жить? Даже из вышеперечисленных фактов предельно понятно, что ни о какой революционной ситуации в 1975 году от Бреста до Владивостока не могло быть и речи. Страна строила, созидала, изобретала, училась, покоряла космос и осваивала Сибирь. И уж никак не мечтала о новых социальных потрясениях и гражданской войне во имя прихода к власти никому неведомой «коммунистической партии нового типа».

На самом деле все это в душе понимал и сам Саблин. Именно поэтому он в своей программной речи не посвятил столь архиважному вопросу затеваемой им революции ни одного слова. Лишь на одном из допросов Саблин заявит' следующее: «По моему наблюдению, к 1975 году на Балтийском флоте сложилась революционная ситуация, когда офицеры не могли командовать по-старому, а матросы не могли по-старому служить». О революционной ситуации в стране он сказать вслух так и не решился, ограничился лишь одним флотом. Однако затем и сам Саблин понял глупость сказанного и более к теме «революционной ситуации на отдельно взятом Балтийском флоте» уже не возвращался.

За то, что Саблин заявил полную ахинею, я отвечаю своей офицерской честью, так как сам был призван на тот же Балтийский флот в мае 1976 года, когда процесс по делу Саблина еще не был закончен. Ни о какой «революционной ситуации» на флоте никто у нас не имел ни малейшего представления. Корабли плавали, самолеты летали, а офицеры, мичманы и матросы честно служили Родине.

* * *

Теперь несколько слов о личных качествах Саблина. В процессе работы над книгой я задавался себе вопросом: как же все же я отношусь к Саблину? Ни ненависти, ни презрения у меня к нему так и не возникло. Только жалость. Жалость к человеку, создавшему свой нереальный мир, в котором он казался сам себе вершителем мировых проблем и героем всего человечества. Возможно, ему было так просто легче жить, уходя от бесконечных служебных и бытовых дел в свое иллюзорное коммунистическое миропостро-ение. Возможно, Саблин и сам до конца не сознавал, что все, о чем он мечтает, никогда не станет реальностью, а останется лишь игрой его воображения. Психологи говорят, для того чтобы покинуть мир иллюзий, надо научиться смотреть на себя со стороны и критически оценивать свои поступки. Увы, Саблин так и не смог этого сделать, став жертвой игры своего воспаленного сознания.

При этом у Саблина была явная мания величия. Равными себе по силе интеллекта он считал лишь двоих — Маркса и Ленина. Даже Энгельс в его записках стоит явно ниже по значимости этой первой тройки. В одной из рабочих тетрадей Саблина была вклеена статья из «Комсомольской правды» от 15.11.1970 года «Только мать-труженица может стать другом своих детей». На газетных полях любопытная приписка Саблина: «А Мария Александровна Ульянова — мать Ленина, а Жени фон Вестфален — жена Маркса, а моя мама?» Так он примерял себя к сообществу великих.

Саблин все время приравнивает себя к классикам марксизма-ленинизма, причем по разным позициям. И ему кажется, что он уже с ними вровень... Еще бы, разработать теорию коммунистической революции в одной отдельно взятой стране — это под силу только истинному гиганту мысли. Если называть вещи своими именами, то у Саблина была не просто завышенная самооценка, а самооценка, завышенная до высших пределов.

Из документов, изъятьп; у Саблина, наибольшую ценность для следователей, безусловно, представляла обычная 96-листовая тетрадь с обложкой красного цвета. Именно в нее Саблин записывал свои самые сокровенные мысли и любимые цитаты. Именно там был и поминутно расписанный план мятежа.

Из протокола допроса Саблина 17 января 1976 года: «Я выписывал цитаты классиков марксизма-ленинизма по различным вопросам политики, философии, партийного и государственного строительства. Наряду с цитатами имеются мои комментарии и высказывания о советском государстве и общественном строе, подписанные тремя условными буквами “ВМС” (Валерий Михайлович Саблин)... Они носят чисто клеветнический характер».

Любопытно, что цитаты в тетради Саблина перемежаются. Ленин, Маркс, ВМС, Ленин, Маркс, ВМС, Ленин...

Читать цитаты самого Саблина весьма любопытно. Из них можно немало узнать о том, к примеру, как невыносимо тяжело жилось их автору в проклятом Советском государстве: «Всю жизнь я ощущал гнет. Невозможно в нашем обществе жить. Выход один — революционная борьба...» Что тут скажешь, на самом деле классик...

Кстати, Саблин очень гордился, что «Саблин» было одним из партийных псевдонимов вождя социалистической революции. В этом, похоже, он тоже видел особый перст судьбы — Ленин-Саблин стал вождем социалистической революции в России, а Саблин-Саблин станет вождем революции коммунистической в СССР.

В фанатичном желании стать великим революционером у Саблина было что-то ненормальное. Если он коллекционировал книги, то исключительно серию «Пламенные революционеры», если рисовал, то портрет лейтенанта Шмидта, если читал на досуге, то труды Маркса, Энгельса и Ленина, если говорил или спорил, то только цитатами классиков марксизма-ленинизма. Причем началось это у Саблина достаточно рано. Еще второкурсником в письме родителям он пишет: «Стыдно признаться, но только на 21-м году жизни, кажется, по-настоящему понял величие Ленина. Раньше это было бессознательно и поверхностно...»

Каюсь, но я за всю свою службу на флоте ничего подобного не видывал. Да, политработники бывали разные, но до такого фанатизма никго из них не доходил.

По воспоминаниям следователя капитана Добровольского, Саблин произвел на него именно впечатление фанатика, который свято верил в свое особое предназначение. Добровольскому Саблин доказывал, что в роли революционера он совсем не случаен. Что в XIX веке уже был один Саблин, который стрелял в императора Александра Второго, а потом сам застрелился при аресте. И поэтому принять эстафету революционного жертвенного подвига было указано ему самой судьбой, т.е. указано свыше. После такой информации невольно возникает мысль: а все ли нормально было с психикой у замполита БПК «Сторожевой»?