Колдун. Земля которой нет - Кирилл Клеванский

– Я слышала, ты так и не попросил себе женщин и вина.

Ее голос, хотя она просто шептала, казался мне райской мелодией, обволакивающей слух, как сладкой патокой. Впрочем, он таким не только казался, он таким и был.

– Вы все верно слышали, – пробубнил я, все же застегивая пряжку.

– Такому воину никак нельзя без женщины, – проговорила красавица, скидывая с плеч первый из шелковых платков. – Отгони тяжкие мысли, у нас есть лишь один день и одна ночь.

Не поймите меня неправильно, я все же мужчина, поэтому, даже зажмурившись, не смог бы противостоять жгучему вожделению. Впрочем, я был еще и опытным наемником, считавшим себя достаточно битым жизнью, чтобы ощущать своей паранойей подставу даже там, где ее и быть не могло.

Моя посетительница, несомненно, прекрасна, как ни одна из женщин, она – сама мечта, воплощение любого, даже небывало дерзкого желания, и тем не менее…

– Ты прекрасна, спору нет. Но живет без всякой славы, средь зеленыя дубравы, у семи богатырей та, что все ж тебя милей, – процитировал я.

Вольный перевод с русского на териальский получился так себе, рифма окончательно заплутала в местоимениях и мудреных окончаниях. Впрочем, смысл сохранился.

– Что ты хочешь этим сказать, халасит?

– Женщины, – покачал я головой, чувствуя, как тело хладеет, а теснота в штанах уступает место дрожи в руках. Близится решающая схватка, и я должен тренироваться, а не наслаждаться отменным видом на не менее отменное тело. – Был воином, стал халаситом. Позвольте пройти?

С этими словами я двинулся к двери, но не тут-то было. Нимфа, уподобившись гарпии, буквально набросилась меня, пытаясь дотянуться коралловыми губами до моего рта. Уклониться было одновременно легко и небывало сложно. Искушение просто невероятной силы!

– Простите, но меня ждут, – сказал я, а потом, немного подумав, добавил: – Надеюсь.

С этими словами я вышел в коридор, захлопнув за собой дверь и подперев ее стулом. Этой прелестнице определенно надо остыть, хотя в такую жару это весьма сложно. Сделав всего два шага, я с досадой хлопнул себя по лбу, понимая, что жалеть о своем поступке буду как минимум вечность. Возможно, даже чуточку дольше.

За поворотом, ведущим к плацу, меня ждал старший малас. Судя по его лицу, он не удивился, встретив меня здесь. Тренер стоял, опираясь на свою то ли трость, то ли палку, которая была слишком странной, чтобы не привлекать внимания. Вообще скорее всего это посох, но порой мне казалось, что он вовсе не деревянный, а словно металлический.

Старик посмотрел на меня невидящими глазами и покачал головой.

– Ты сделал большую ошибку, – прокаркал он.

– И вы туда же, – вздохнул я. – Конечно, сделал.

Малас немного постоял, а потом направился к плацу, жестом приглашая следовать за ним. Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Так или иначе, я тоже шел на тренировочную площадку, и нам было по пути.

– Я не про то, о чем ты подумал. Эгния приходит ко всем халаситам, желающим стать воинами Термуна.

Немного сбившись с шага, я поперхнулся и с недоверием посмотрел на спутника:

– Арена открывается раз в двадцать лет… Это сколько же ей зим?

– Больше, чем ты можешь себе представить.

Осенив себя священными знамениями – и христианским земным крестом, и звездой Ангадора, я обратился ко всем богам, благодаря их за то, что в минуту опасности позволили мне сохранить рассудок.

– На моей памяти ты лишь второй, кто посмел ей отказать.

– А первым был Элиот?

– Смышлен. Это черта хорошего бойца. Да, первым был Элиот.

Я даже опешил:

– Но если вы тогда были ребенком, а сейчас… сейчас…

– Похож на трухлявый пень? – с кряхтением, отдаленно напоминающим смех, подсказал малас.

– Это не то, что я имел в виду, – задумался я. – Но – да. Как же она тогда сохранила свою красоту?

Старец замер и уставился в открытое окно, через которое были видны бескрайние небесные просторы. Так мы и стояли: старик смотрел, а я все ждал его ответа. Ветер играл с пылью, заставляя ее танцевать перед нами, а со стороны плаца доносились звуки чьей-то тренировки.

– У всех есть своя цена, – наконец обмолвился малас. – Даже у Темного Жнеца.

Я промолчал. Мне стоило сосредоточиться на предстоящем бое, а вовсе не на очередных, безусловно, глубоких и мудрых мыслях этого странного существа.

– Мне всегда было любопытно, – продолжил спутник, когда мы возобновили шаг, – что может побудить отказаться от олицетворения мечты.

– Очень просто, – пожал я плечами. – Я мог отказать, и я отказал. Я просто сделал то, на что были способны лишь двое землян и не способны тысячи териальцев.

– Она отомстит, – резонно заметил старик. – Страшно отомстит.

– Как и любая брошенная или неудовлетворенная женщина, – философски заметил я. – Но сейчас меня волнует лишь следующий бой.

Старик хмыкнул и взмахом руки открыл дверь, позволяя мне пройти к плацу.

– Да, хороший боец, – бросил он мне в спину и поспешил удалиться, оставляя меня в обществе сабель и еще двух гладиаторов.

Поприветствовав своих товарищей по плацу кивком головы, я поспешил на свое место. Во всяком случае так его называл я, потому как сложно считать своим кусок стены, который весьма удачно навис над пропастью, где простирается лишь облачная долина и больше ничего нет.

Сегодня я наконец-то собирался погрузиться в тренировку, о которой намеками рассказывал Добряк. Когда-то давно, сидя у костра, он спросил у меня, что важнее – следить за движением меча противника или за движениями его рук. Тогда я ответил, что следить за руками важнее. Добряк, усмехнувшись, огрел меня прутиком из-под шашлыка и сообщил, что важнее всего – дышать. Будьте уверены, я с гордостью заявил, что даже младенец умеет дышать. На что мне сказали, что я вообще ничего не умею и пора бы уже начать ночную практику.

Сейчас я уверен, что старый сумасшедший маньяк был прав. Я не умел дышать.

Немного постояв, я вновь ощутил, как воздух превращается в батут. Для меня это уже родное чувство. Легонько спружинив ногами, я, как по ступеням, не заметным глазу обычного человека, взлетел на стену. Отложив в сторону сабли и усевшись, скрестив ноги по-турецки, прикрыл глаза, втягивая воздух полной грудью.

Двое других бойцов сейчас изнуряли себя выматывающими тренировками. Они растягивали связки, нагружали мышцы бессчетным количеством взмахов оружием, приседали, бегали, поднимали и опускали тяжести, отрабатывали финты и приемы, я же лишь дышал. Дышал свободно, полно и легко.

Почти три месяца адских, нечеловеческих занятий научили меня лишь одному – никогда не забывать дышать. Когда мы корчевали столбы из песка, наши спины и ноги стали сильнее, чем у любого, кто носит ростовой тяжелый доспех. Когда сотни раз отжимались и подтягивались, наши руки и грудь стали жестче, чем у акробатов в балагане Алиата. Когда сражались с тенью и отражением самих себя, наше чувство боя превзошло даже волчье. Так к чему же тренировать свое тело сейчас, когда с ним могут сравниться лишь тела тех, кто прошел через те же испытания?