Снеговик - Элина Градова

ампул, потом собирает стойку и, повесив в неё весь этот компот вверх ногами, вставляет толстую иглу, от которой тянется извилистой прозрачной змеёй система.

— Хорошие вены, старик, удобные, все наружу, — хвалит Гриневич, воткнув в меня иглу, — видно, что со спортом дружишь.

— Зал, тренажёры, — бросаю скупо, а сам гляжу на мерный бег капель в прозрачной камере фильтра: кап, кап, кап… и отъезжаю…

* * *

— Сергеич!.. Эээй, Аркаш, просыпайся, — тормошит доктор, — закончили. Ну, ты и спать! Я бровь обрабатывал, ты и не чухнул!

Хватаюсь за бровь, там лента пластыря, а на сгибе руки тугой бинт вместо иглы,

— Сколько времени прошло? — ничего не почувствовал.

— Полтора часа, — глядит на часы док, — что-то не нравишься ты мне, дружище. Давай-ка не тяни с этим делом, приезжай в клинику.

— Постараюсь.

— За руль не садись, не геройствуй, бери такси и в любое время, только предупреди!

— Ага, — провожаю его и опять падаю в сон…

* * *

— Молодец, Аркадий, что приехал! — встречает Гриневич, — с этим делом затягивать не стоит, мало ли что…

— Давай эскулап, ищи! — смеюсь вроде бы как легко, словно не волнуюсь ни капли.

Волнуюсь… Ещё как! Что это? Вирус? Рак? Ещё, какая зараза пострашней привязалась? Док был у меня неделю назад, я тогда еле на ногах стоял, сейчас уже гораздо лучше. Стал есть. Аппетита нет по-прежнему, но ем, просто заставляю себя, пихаю насильно. По нормальному не получается, но что-то проталкивать удаётся.

— Я тут набросал планчик. Сейчас кровушки у тебя попьём, — шутит док, — надеюсь, ты натощак?

— Ага, — мог и не спрашивать.

— Вот и славно, пойдём-ка в лабораторию, а потом в буфет, а то уж оголодал, наверное, с утра?

— Можешь не торопиться, не оголодал.

— Сказал, пойдём в буфет, значит, пойдём, — настаивает Грин, — а потом прокрутят тут у нас тебя во всех ракурсах. Пара-тройка дней, соберу всю картину, и решим, куда тебя отправить дальше…

— Что значит, отправить? — он меня пугает, — есть предположения?

— В том-то и дело, что нет, Аркаш…

* * *

Пройдя за день все круги ада современной исследовательской медицины, под вечер отправляюсь в офис. Там уже почти никого не осталось, очень хорошо. Не хочу пугать видом. Сам себя не очень узнаю: одежда повисла, цвет лица зеленоватый, подглазины. Был бы бабой, замалевал и нарумянился, а тут и не спрячешься…

Ошибся, все на местах — трудоголики! У них, видите ли, аврал! Даже совестно стало, люди пашут, света белого не видят, а я гуляю. Но по сочувственным и испуганным лицам, понимаю, что никто на меня не в обиде, наоборот, волнуются.

— Аркадий Сергеевич, может кофейку?

— Здравствуйте, Аркадий Сергеевич!

— Добрый вечер!

— Как здоровье, Аркадий Сергеевич? — вот это уже в лоб!

— Не дождётесь! — отшучиваюсь, скорей бы до кабинета добраться!

А там Инесса на подступах,

— Что с тобой, Аркаш?

— Ничего, работать пришёл! — рявкаю, — Видишь, рвёт на работу?

— Прости! — чуть ли не в слезах. Остываю,

— Ты прости, Ин, сорвался… Простишь? — чего злюсь? Все беспокоятся, а я, как сволочь!

— Чаю согреть? — простила.

— Давай, — хоть в чём-то надо дать положительный ответ, пусть успокоится, и я успокоюсь…

Следующие два дня исправно езжу на работу, все бразды опять в моих руках, подчинённые пообвыклись, больше не шарахаются, словно я привидение. За спиной чувствую, шушукаются, но в глаза — всё пучком, вида не подают, ни-ни…

* * *

Гриневич не порадовал, но и не опечалил,

— Ты у нас мужичок с секретом, Аркадий, — разводит руками над пасьянсом выписок исследований и бланков с анализами, — можно в космос посылать! Идеально!

— Иии? — что мне дальше делать со своей подозрительной хворобой, — в космос я не планировал, просто хотелось бы пожить!

— Слушай, Сергеич, а не послать ли тебя к нашему мозгоправу? — осеняет моего эскулапа.

— Хочешь сказать, чердачок протекает? — стало обидно.

— Ну, протекает — не протекает, а подлатать иногда надо для профилактики, чтобы серьёзная течь не появилась.

— К психиатру?!

— Ну, зачем так грубо? До психиатра, думаю, ты ещё не дозрел, — утешает.

— Откуда тебе знать? — теперь уже я сам хочу до истины докопаться.

— А проверить легко, — отвечает, — спишь по ночам нормально? Голоса слышишь? Мысли суицидальные появляются? — не фига себе, вопросец!

— Сплю, бывает хреново, особенно, когда не в своей постели. Голоса слышу: соседи — гады, умудряются такие тусовки устраивать, что их концерты на гектар слышно! Вроде, живём в разных домах, а как в коммуналке! Иногда думаю, было бы ружьё, поубивал бы идиотов, а себя мне пока жалко!

— Вот, до психиатра пока не дослужился, значит! — удовлетворённо заверяет.

— А, до кого дослужился?

— Думаю, психолога тебе бы хватило, но у нас тут психотерапевт — это немного покруче.

— Так меня ничего не беспокоит, зачем?

— Я думаю, Аркаш, у тебя с психосоматикой проблемы, вот и вся твоя хворь, но в этом я не спец, извини.

— Расшифруй?

— Игры разума, друг мой, игры разума! Они самые загадочные и самые увлекательные!

— То есть ты считаешь, что я дошёл до жизни такой и не понял, что это мой же мозг надо мной шутит?

— Самый ловкий обманщик сидит внутри нас. Те, что врут в глаза, намного проще, а вот тот, кто пользуется твоими глазами, показывает тебе только то, что хочет показать…

Глава 41

Мучения у психотерапевта, которого, вернее, которую я обязался посещать раз в неделю, напомнили обряд экзорцизма. Я его никогда не видел воочию, только по телевизору, но как там ломает бесноватого, запомнил.

Начало было спокойным. Мы познакомились, она выслушала Гриневича, полистала карту, а потом выставила дока за дверь,

— Теперь, Александр Борисович, мы без Вас, — похолодело в районе солнечного сплетения. Словно, он меня на расправу ведьме оставил. Улыбнулась добрейшей улыбкой, ничего хорошего не предвещавшей, — поговорим?

— Поговорим, — согласился, но не хотелось.

— Ну что ж, Аркадий Сергеевич, пришло время пересчитать скелеты в шкафу. Все ли на месте, может, пару-тройку потеряли? Или новенькие неучтённые завелись?

Марину я вспомнил в этот же визит. Как ни упирался, психологиня вытянула из меня все жилы, пришлось рассказать и про розыгрыш. По её беспристрастному лицу даже не понял, сильно меня запрезирала или терпимо ещё. Я так, точно себя запрезирал, когда подробности выкладывал, со стороны противней. Лучше бы и не вспоминалось!

Зато сразу решил действовать, как только вырвался на свободу,

— Инессочка, радость моя, — это я по селектору, — пригласи мне Ирину Смирнову из отдела по работе с авторами, пожалуйста!

Ирина очень умная женщина — лучший специалист в своём деле, моя правая рука. Но самый главный