Махно - Михаил Веллер

— Чтоб на сто верст в округе и сто лет вперед и думать не смели о сопротивлении! — энергично взмахивал кулачком Ленин в Кремле. — И обязательно вешать человек сто из кулачества! («И побольше расстреливать!» — шли вслед записки и телеграммы.)

…Вот так и ехало несколько конных и оружных, и наскочили на продотряд в деревне, и ворвались со стрельбой, успев застрелить и срубить нескольких и крича выстроенным под пулеметом людям отбирать оружие и бить гадов.

Истребив скоропалительно самоявленных спасителей, двоих взяли ненадолго в плен:

— Ну? Откуда взялись, кто такие?

— Я Махно! — Гришка выставил ногу, расправил плечи, сплюнул. — А будем мы — сами знаете хто. Революционеры, анархокоммунисты и верные защитники трудового народа. Который вы, злобное большевистское отродье, грабите и убиваете.

— Не надо анархической пропаганды, — попросил латыш, командир взвода, косясь на трупы комиссара с разрубленной шеей и командира с пулевым отверстием над ухом. — Вы нам и нужны. Подвиньтесь сюда, да, так. Огонь!

Кладбище, ветер, небо, кресты. Итог. Сюжет и рисунок жизни завершен, и смысл прогревается.

Емельян Махно. Убит немцами. На Великой войне. За веру, царя и Отечество.

Карп Махно. Убит самостийными гайдамаками в борьбе за советскую власть.

Савелий Махно. Убит белыми в борьбе против помещиков и бар за равенство и счастье трудового народа.

Григорий Махно. Убит красными в борьбе за свободу и справедливость угнетаемого трудового крестьянства.

Вот что такое народная война.

И если побеждает в ней народ — то это ненадолго…

Пьет батько. Справляет батько горькую тризну по братам своим. И седую высохшую мамку можно только обнять за плечи и баюкать молча. А слова не идут. Нет слов. И слез уже нет, чтоб душу облегчить. Высохли в груди слезы и жгут. И только после много выпитого иногда пробивает.

Вырубают батькины хлопцы злую нечисть, и давно нет в сердцах пощады. Латыши и эстонцы, китайцы и мадьяры — сколько чужих, сколько наемных убийц за гроши привели большевики в вольную Новороссию. Раздевают их донага и рубят за околицей. Да только больше русские и украинцы же под клинок идут. И евреи комиссарят…

Прошла по Украйне буденновская дивизия Апанасенки — после еврейских погромов живых не осталось. Так кто кем правит, кто кому служит? Прав Кропоткин, национальность почитай и не существует, не имеет значения.

Дома и стены помогают, разведка работает, народ сам прибегает: вот там красные идут. Идем врозь скрытно к тому месту — и разом соединяемся, вместе бьем красных. Как будто и нет нас — а только для боя и победы мы из-под земли появляемся.

Армию мы любую сломим. С тачанок в степи выкосим. В селах на ночевке вырежем. Ударим конницей из лога, расстреляем фланговым огнем из лесочка, сожжем склады, перехватим обозы. Не в армии дело…

Жестоко воюет Троцкий. Тактика выжженной земли. Доставят газетку с очередным ленинским воззванием, а там: «Беспощадный террор! Уничтожение врага как класса!» А классовый террор — это убивают без пощады малых и старых. Семьи, роды, все земляки — просто стираются, как не было, только пустота в памяти зияет.

Поэтому время пощады кончилось. К добрым — и мы добрые. К жестоким — наши волчьи зубы еще в царские довоенные времена хорошо люди знали. Классовая война? Помещиков и офицеров мы давно ликвидируем без рассуждений. Ничо, сердце не мягче вашего. Но — своих?! Крестьянских детишек убивать, крестьянских баб?!

Ничего… Увидите — над нами победы быть не может. Бить кровососов будем вечно. И восставать наша армия будет, как из пепла. Мы — народ! Хрен победишь. Да еще хлебнувший воли и справедливости. Хлеб — всему голова. И народ — бессмертен. Поймете, никуда не денетесь…

…В молниеносных рейдах метались неуловимые махновские отряды и полки. На огромном пространстве размером с половину Германии, от Кубани до Полтавы, от Азова до Харькова, гремели тачанки и сверкали клинки.

Хмурились в поезде Председателя Р.В.С.Р., и хмурились в Кремле. «Мы теряем Украину…» «Все на борьбу с махновщиной!»

Далеко на северо-западе красные получают свою порцию по морде от поляков, а поляки крепко имеют по гордой физии от красных. Но конец такой, что происходит «чудо на Висле» и ясновельможные паны поддали всемирным революционерам вплоть до разгона, интернирования, забирания территорий и позорной растерянности Москвы.

Посему в Гуляй-Поле сравнительно тихо. Спорят партии, выходят газеты, профсоюзы стыдят своих рабочих, которые решили при анархии, раз сами хозяева, меньше работать и больше получать, ан не срастается. ВоенРевСовет Гуляй-Поля — бдит: лишь постоянные рейды по контролируемой территории обеспечивают свободу республике.

Про красный Агитпроп не забыли? Интеллигентные дамы, купленные за селедочный паек поэты, теоретики красной пропаганды с образованием шесть классов гимназии, рослый бритоголовый Маяковский. Отдел агитации и пропаганды — то бишь на нашем новоязе: пиара и рекламы. Р.С.Ф.С.Р.!

Черную пайку и воблу надо отрабатывать! Как? Думайте, идиоты! Нет — не все идиоты были среди получателей еды и любителей сходить посмотреть на расстрелы в лубянских подвалах (куда так дружески приглашал Блюмкин своего друга Есенина).

Газеты и плакаты рисуют образ Махно: пьяное и донельзя расхристанное существо, безбашенный бандит, по агрессивности и безмозглости злейший враг советской власти на Украине. Пособник белых, таким образом.

Мы никогда уже не узнаем, читал ли генерал Врангель советские газеты. Но достоверно известно, что человек он был грамотный. И более чем разумный. И жесткий. И отнюдь не старый.

Когда Антон Иванович Деникин позорно и глупо провалил всю кампанию, как и предсказывали несколько толковых офицеров заблаговременно по его ошибкам, он уехал в Париж. Он утомился и потерял веру. Он переживал, что его плохо слушаются. А заставить себя слушаться он не умел.

Военный Совет ВСЮР — Вооруженных Сил Юга России — снял его и передал командование Врангелю. До этого Врангеля не подпускали к самым верхам. Сравнительно молод, способен, много хочет… конкурентоопасен, одним словом. Да не одного Врангеля не подпускали к центральному командованию. Правили генералы, прошедшие отбор в тупо-бюрократическую царскую эпоху: послушен, скромен, пороха не выдумает, странных мыслей не имеет. Сделав карьеры, они очень оберегали чин и положение.

(Почему большевики нарывали и возносили тогда таланты? В первую очередь военные? Потому что победа необходима — а расстрелять кого угодно можно в любой миг! ЧК при себе, а Ленин с Троцким главные! Так что — поднимай на должность, а чуть что — шлепнем.)

Итак. В Крыму сидит барон Врангель, расчетливый, хладнокровный и жесткий. Он вышел пехотными дивизиями в Таврию и Северное Причерноморье. Обласкал работяг отремонтировать английские танки. Занял левобережье Днепра. Обозначил фронт от Александровска до Бердянска. Хорошо идет!