Анархизм - Алексей Алексеевич Боровой

глубокое понимание роли классовых антагонизмов в капиталистическом обществе мы находим у Фурье. Его характеристика современного периода «цивилизации» является самой полной из всех, когда-либо имевших место в социологической литературе. Марксизму оставалось ее лишь углубить. Источник «зла», учил Фурье, лежит в глубоком, проникающем весь современный строй «беспорядке». Самый грозный беспорядок – беспорядок экономический, порождающий бедность, самый страшный бич современности, источник физических и моральных страданий, ведущий к вырождению, толкающий на преступления. Экономический беспорядок вызывает беспорядок социальный. «7/8 народа ограблены 1/8, живущей на их счет». Общество разбилось на враждующие классы, заинтересованные в причинении зла один другому. Это взаимоненавистничество – борьба за жизнь – источник глубокого противоречия между «индивидуальными интересами и интересом коллективным». Нет более общих идеалов. «Сколько классов, столько и моральных систем». Беспорядок проникает и политическую жизнь. Государство и правительство стоят исключительно на страже привилегированных интересов. Их главная забота – «вооружить некоторое количество жалких рабов, именуемых солдатами, терроризировать их помощью различных строгостей и держать таким образом в повиновении массы невооруженных бедняков». Естественно, что последние находятся в состоянии постоянного антагонизма к существующему порядку, антагонизма, прорывающегося временами в возмущениях и бунтах.

Несмотря, однако, на глубокую и разностороннюю наблюдательность, ясное понимание несовершенств общественного строя, ранние социалисты, позже названные «утопическими», не оценивали достаточно сложности социального процесса, полагая, что сознания идеала довольно, чтобы изменить существующий порядок вещей. Фурье с ослепительной ясностью учивший, что каждая общественная форма вынашивает следующую в своих собственных недрах, верил, однако, что главная революционная сила – нравственное перерождение человечества. Для переворота довольно обратиться к благородным инстинктам человека, внушить сострадание к меньшому брату или показать социально-экономические преимущества нового строя. Сен-Симон глубоко верил, что королевского ордонанса довольно, чтобы сделать жизнь людей свободной и счастливой. И он, и Фурье верили, что новый строй должен быть «открыт», «изобретен», и на это время забывали о хорошо известной им неумолимой последовательности в развитии социально-экономических форм.

При этом положительные проекты утопистов всегда основывались на представлениях, во-первых, о высоком достоинстве человеческой природы, во-вторых, об исключительно дезорганизующим значении классовой борьбы. «Богачи, – писал, например, Кабе в своем „Путешествии в Икарию“, – такие же люди, как и бедняки, и также – наши братья. Они обширная и прекрасная часть человечества. Конечно, надо препятствовать им стать притеснителями, но их также не следует притеснять, как не следует давать угнетать самих себя… Их не следует ненавидеть, так как их предрассудки и вообще их жизнь есть такой же плод их дурного воспитания и дурной общественной организации, как несовершенства и пороки бедняков».

Так утопический социализм исправлял свои социологические концепции моралью и в общем морализировании думал найти средства к разрешению социальных неустройств.

Впервые с классовой борьбой в современном ее понимании мы встречаемся в трудах «научного» социализма. Начало было положено «Коммунистическим Манифестом» (1847), возгласившим, что история всех бывших до сих пор человеческих обществ есть история борьбы классов. После характеристики исторического процесса со стороны участвующих в нем общественных групп, манифест заключал: «Все более и более современное общество разбивается на два обширных враждебных лагеря – два великих класса, прямо противоположных по своим интересам: буржуазию и пролетариат».

Однако ни в «Коммунистическом Манифесте», ни у самого Маркса мы не находим систематического законченного учения о классе. Глава 52 и последняя III тома «Капитала», посвященная интересующему нас вопросу, неожиданно прерывается замечанием редактора, Энгельса: на этом рукопись обрывается. Но превосходный, хотя и разбросанный материал для освещения этой трудной проблемы мы находим в небольших исторических работах Маркса. Мы отвлеклись бы слишком в сторону, если б вздумали последовательно проследить ход развития его мыслей об общественном классе; мы неминуемо натолкнулись бы и на целый ряд противоречий, изложению которых здесь не может быть места. Поэтому мы остановимся только на капитальном выводе Маркса, который может быть положен в основу современного учения о классе. Этот вывод, поскольку он вытекает из целого ряда глубоких и блестящих характеристик, посвященных то крестьянству, то мелкой буржуазии, может быть формулирован следующим образом: под общественным классом следует понимать социальную группу, члены которой связаны не только однородным экономическим интересом, но также и сознанием общности этого интереса. «Поскольку миллионы крестьянских семей, – писал Маркс в „Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта“ (1869), – существуют в экономических условиях, благодаря которым они но своему образу жизни, по своим интересам и образованию отличаются от всех других классов и даже враждебны им, они сами образуют класс. Но поскольку между малоземельными крестьянами существует только локальная связь, поскольку тожественность их интересов не создает никакой общности, никакого национального объединения, никакой политической организации, они не образуют класса».

Это рассуждение для конструирования определения общественного класса имеет огромную ценность. Оно совершенно порывает с традициями старой классической школы, довольствовавшейся в своем понимании класса принадлежностью совокупности хозяйственных индивидов к однородному экономическому интересу. При таком понимании необъяснимыми казались те случаи, когда определенные общественные группы с общими экономическими интересами не только не шли рука об руку, но нередко выступали открытыми врагами в процессе социальной борьбы.

Итак, согласно определению Маркса, общественный класс покоится на двух основаниях: 1) экономическом и 2) идеологическом, или моральном.

Экономическая основа заключается в том, что все члены класса находятся в однородном положении в процессе производства, другими словами, они исполняют общие социально-экономические функции, в зависимости от форм собственности на орудия и средства производства. Из этого также следует, что каждый общественный класс имеет собственную специальную форму дохода, в свою очередь обусловливающую однородность интересов всех членов класса.

Моральная или идеологическая основа заключается в том, что все члены класса должны иметь сознание однородности и общности их интересов, т. е. классовое самосознание.

Оба эти элемента – экономический и моральный – равно необходимы для построения понятия класса. В полемическом сочинении против Прудона «Нищета философии» Маркс писал: «Господство капитала создало для массы работников общее положение, общие интересы. И эта масса есть уже класс по отношению к капиталу, но еще не по отношению к самой себе… В борьбе… эта масса объединяется, она становится классом для самой себя. Интересы, которые она защищает, становятся интересами класса».

Современное определение общественного класса представляет лишь углубленное понимание первоначальной формулы Маркса.

Еще в 1875 году Готская программа, желая подчеркнуть обособленное положение рабочего класса, в четвертом пункте I части заявляла: «Освобождение труда должно быть делом рабочего класса, по отношению к которому все остальные классы представляют лишь реакционную массу». Таким образом, здесь для развитого классового самосознания предполагается необходимым не только наличность сознания общности интересов членов данной группы, но и сознание враждебности этих интересов интересам других общественных групп: «Общественные классы, – пишет Каутский, – образуются не только общностью источников дохода, но также и вытекающей