1115 вопросов священнику - Афанасий Гумеров

нашит на схимах, и сие повеле им вместо шоломов возлагати на главы своя и крепце поборати по Христе на враги Его» (Полное собрание русских летописей, т. XI, С. — Пб., 1897, с. 53). Никоновская летопись является одним из важных источников по истории России. «Основная ценность Никоновской летописи состоит в богатстве сведений по русской истории: ее составители, стремясь к наибольшей полноте, соединили извлечения из нескольких летописных сводов. Есть в Л. Н. и уникальные, только в ней встречающиеся известия» (доктор филологических наук, профессор О. В. Творогов. — Словарь книжников и книжности древней Руси, Л., 1998, Часть 1).

2. «В самых же ранних редакциях «Задонщины» Пересвета и чернецом-то вовсе не именуют».

Вновь искажение. У «Задонщины» нет ранней и поздней редакций, а есть списки, самостоятельно восходящие через два извода к не дошедшему до нас автографическому тексту 80-х годов XIV века. Списков всего шесть: Ундольского — У (XVII в.), Ждановский — Ж (ХVII в., отрывок); Исторический первый — И-1 (конец XVI в., без начала), Исторический второй — И-2 (начало XVI в., отрывок); Кирилло-Белозерский — К-Б (1470-е гг.); Синодальный — С (XVII в.). Вновь обратимся к оценкам специалистов. Как писал доктор филологических наук, много лет посвятивший изучению этого произведения, Л. А. Дмитриев: «Каждый в отдельности список «Задонщины» имеет такое количество искажений и дефектов, что издание произведения по какому-либо одному из списков не даст достаточно полного и ясного представления о тексте произведения. Поэтому уже с давних времен принято давать реконструкцию текста «Задонщины» на основе сравнительного анализа всех списков памятника» (Библиотека литературы Древней Руси. СПб., Наука, 1999, т. 6). В основу существующих научных изданий «Задонщины» положен список Ундольского.

Итак, что говорит текст, который исследователи считают самым авторитетным из всех списков «Задонщины»?: «Пересвета-чернеца, брянского боярина, на место суда [т. е. битвы] привели. И сказал Пересвет-чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: «Лучше нам убитыми быть, нежели в плен попасть к поганым татарам!» Поскакивает Пересвет на своем борзом коне, золочеными доспехами сверкая, а уже многие лежат посечены у Дона великого на берегу. В такое время старому человеку следует юность вспомнить, а удалым людям мужество свое испытать. И говорит Ослябя-чернец своему брату старцу Пересвету: «Брат Пересвет, вижу на теле твоем раны тяжкие, уже, брат, лететь голове твоей на траву ковыль, а сыну моему Якову лежать на зеленой ковыль-траве на поле Куликовом, на речке Непрядве, за веру христианскую, и за землю Русскую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича»» (Памятники литературы Древней Руси. XIV — середина XV века. Пер. Л. А. Дмитриева. M., 1981. С. 96 — 111).

Автор статьи увлекся настолько, что Александра Пересвета объявляет язычником (в другом абзаце — полуязычником) приведя слова одного из списков: «Лучши бы есмя сами на свои мечи наверглися, нежели нам от поганых положеным пасти». При этом автор умалчивает, что «Задонщина» является поэтическим подражанием «Слову о полку Игореве». Приведенные выше слова сказаны не Александром Пересветом, а переписчиком, составившим Кирилло-Белозерский список, который впервые и дал название «Задонщина». Какие слова стояли в не дошедшем до нас автографическом тексте, мы не знаем. В разных списках по-разному:

— И-1: Луче бы посеченым пасти, а не полоняным въспети от поганых.

— У: Лутчи бы нам потятым быть, нежели полоненым быти от поганых.

Лев Рудольфович не обратил внимание на то, что процитированные им слова, в которых он увидел готовность на «самоубийство», стоят в списке, составленном монахом Ефросином, который вкладывает в них положительный смысл.

3. Основным памятником Куликовского цикла является Сказание о Мамаевом побоище. «Князь же великий сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своей братии — Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь». Старец же преподобный велел тем обоим быстро собраться идти с великим князем, ибо были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили. Они же тотчас послушались преподобного старца и не отказались от его повеления. И дал он им вместо оружия тленного нетленное — крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золоченых возлагать его на себя».

Существует обширная научная библиография, посвященная этому памятнику. Автор заметки ее не рассматривает, а только несколькими эмоциональными фразами пытается уничтожить значимость памятника: «Тогда же возникло и «Сказание о Мамаевом побоище», перекроившее чуть не всю историю Куликовской Битвы «на злобу дня»».

От этого безапелляционного высказывания перейдем к словам ученого, посвятившего полвека изучению памятников Куликовского цикла — доктора филологических наук Л. А. Дмитриева (1921–1993): «Мы, не имея возможности непосредственно возводить «Сказание» к пространной летописной повести или же пространную летописную повесть к «Сказанию», должны признать, что оба произведения пользовались каким-то общим источником или несколькими общими источниками, которые наиболее полно отразились в «Сказании». И у нас есть основания утверждать, что в большинстве подробностей и деталей «Сказания» исторического характера, не имеющих соответствий в пространной летописной повести, перед нами не поздние домыслы, а отражение фактов, не зафиксированных другими источниками» (История памятников Куликовского цикла. — «Сказания и повести о Куликовской битве, М., Наука, 1982, с. 346–47»).

4. «Молчит про него и про его брата Ослябю и житие Сергия Радонежского».

Автор не знает элементарного исследовательского принципа: отсутствие какого-либо факта в том или ином документе не является аргументом против достоверности этого факта, а лишь поводом для изысканий и объяснений. Житие преподобного Сергия было написано Епифанием Премудрым в 1418 г. и в 40-е годы того же столетия было переработано Пахомием Лагофетом. Текст состоит из нескольких десятков страниц.

Он не вместил и сотой доли того, что совершил великий святой. Приведу только три примера. В Житии, составленном Епифанием Премудрым, ничего не говорится о миротворческих делах преподобного Сергия, которые оказали влияние на процесс объединения русских княжеств под властью Московского великого князя Димитрия Иоанновича. Так в 1365 году он посетил Нижний Новгород и склонил князя Бориса Константиновича повиноваться великому князю Димитрию Иоанновичу, требовавшему возвращения ему Нижнего Новгорода. Преподобный Сергий примирил с великим князем Московским и Рязанского князя Олега. Последний не раз нарушал договоры, вступая в сношения с врагами русской земли. Димитрий Иоаннович, следуя заповеди Христовой, несколько раз предлагал Олегу мир, но тот отвергал все предложения великого князя. Тогда он обратился к преподобному Сергию с просьбой склонить Олега к примирению. В 1385 году смиренный игумен пешком отправился в Рязань и долго беседовал с Олегом. Рязанский князь умилился