Болотник. Книга 3 - Андрей Алексеевич Панченко

вами четырёх убийств, можно, и то с большой натяжкой, квалифицировать как превышении пределов необходимой обороны. Это в том случае, когда вы спасли от нападения лейтенанта, в остальных же случаях, на прямую вашей жизни ничего не угрожало. Кроме того, двух последних убитых вами людей, вы добивали уже когда они не представляли опасность. Они были оба ранены, но тем не менее вы их хладнокровно добили. Ладно Найденов, на сегодня мы закончили. Конвой! Уведите арестованного.

Ну да, арестованный это я и есть, и сейчас меня уведут в камеру, в которой уже три дня я и обитаю.

Как-то быстро и неожиданно, я из героя совершившего очередной подвиг превратился в преступника. Пока дело вели наши местные следаки и опера, всё было нормально, но не долго. Как только из Москвы прибыла следственная группа, во главе с этим вежливым мудаком, так я на первом же допросе, из свидетеля превратился в подозреваемого, а уже на следующем допросе был арестован.

А тогда, после моего возвращения всё было иначе. Наспех собранная сводная группа оперов из РОВД, местного следственного изолятора и близлежащей колонии, уже через час отправились на помощь моим тяжелораненым товарищам. В этой же группе были три врача, со станции скорой медицинской помощи, дежурный следователь, эксперт криминалист, в качестве проводника шёл и я.

Мы успели вовремя, последний бандит даже не подумал оказывать нам сопротивление и покинул место осады без боя. Да что там без боя, мы его даже не увидели, хотя на подходе к оврагу ещё слышали выстрелы его карабина, которыми он показывал осажденным, что выбираться им рановато. А потом снова был марафон с тяжелыми носилками в руках. Парни были уже на грани жизни и смерти, но мы успели. Они прооперированы и будут жить.

Тяжело измотанный физически, в душе я был почти абсолютно счастлив. Меня хлопали по плечу, хвалили, восхищались моими «правильными» действиями, а в уме я уже проделал на своём парадном пиджаке новую дырочку под очередной орден. И вот теперь я под конвоем иду в камеру.

Когда прозвенел первый звоночек, сразу после первого допроса у Московского следака, я рванул на переговорный пункт, звонить своим покровителям. Я не один, я в команде и на службе, они должны за меня вступится. Организация более чем серьезная, и выручать своих из беды им сам бог велел, но разговор получился неоднозначным.

— Всё никак не навоюешься? — задал вопрос Марцев, выслушав мои сбивчивые пояснения и жалобы — тебе зачем туда отправляли? Ты должен был спокойно пересидеть положенное время и заняться делом. А ты снова в войнушку полез играть. Ты чего теперь от меня хочешь? Следствие ведёт КГБ, повлиять на них мы почти не можем.

— Но что-то же надо делать! — возмущенно ответил я тогда своему куратору.

— Тяни время. Удостоверение не свети. Я подумаю, чем тебе помочь. Сюда больше не звони, мы сами на тебя выйдем. — и Марцев повесил рубку, больше не желая меня слушать. Я пытался перезвонить ему снова, я звонил и по другим контактным телефонам, что были оставлены мне для связи, но больше никто трубку так и не поднял. И теперь биться за свою свободу и честное имя мне придётся одному, помощи ждать больше не от куда.

Мои «друзья», начальник РОВД, местный комсомольский вожак и прокурор города, помочь мне точно не смогут. Да что там не смогут, постановление об моём аресте прокурором города и санкционированно. Но я их не виню, кто они такие, чтобы против Московских «волков» гавкать начинать? Не лезут меня топить и то помощь, а ведь могли. Познакомились мы с ними не совсем, скажем так, «привычным способом». Избавится от человека, который в состоянии лишить их привычных и насиженных мест это в их интересах, но они молчат. Это лучшее, что они могут сделать сейчас.

— Ну чего там Кирюха? Сильно нервы помотали? — спросил меня мой сокамерник по имени Паша Крикун, когда железная дверь закрылась за моей спиной.

— Терпимо — я отвечаю односложно. Во-первых, нет настроения разговаривать, а во-вторых, я этого парня знаю всего три дня, и откровенничать с ним не собираюсь. Будучи опером, в своей прошлой жизни, мне ни раз приходилось заниматься внутрикамерной разработкой.

Внутрикамерная разработка, это вид негласной деятельности органов госбезопасности, которая осуществляется в отношении заключенного под стражу лица в целях быстрейшего раскрытия преступления, всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, а также получения данных оперативного характера. Внутрикамерная разработка существенно отличается от оперативной разработки, проводимой органами госбезопасности до возбуждения уголовного дела. Это отличие состоит в том, что при оперативной разработке разрабатываемый находится на свободе и проверяются факты проводимой им деятельности. В ходе же предварительного расследования разрабатываемый находится в изоляции. При обычной разработке оперативными подразделениями заводятся дела оперативного учета. При внутрикамерной разработке дела оперативного учета не заводятся. В разработке используются агенты или лица из числа осужденных, агенты оперативных отделов, средства слухового и визуального контроля. Она ведётся в строгой конспирации, ведь жизнь агента может быть под угрозой.

Этот парнишка уже был в камере, когда меня сюда привели в первый раз, говорит, что уже почти месяц сидит. Но это ничего не значит, как раз это и есть один из основных способов внедрения — когда разрабатываемого подсаживают к агенту. Да и разговорчивый он больно, за эти три дня я узнал от него столько, что будь агентом я, уже можно было завершать работу. Говорит и говорит, рот не закрывает, и постоянно вопросы задает, советовать что-то пытается. Так себя опытный седелец, за которого и выдает себя мой сокамерник, не ведет.

— Ну хоть чего спрашивали то? Расскажи, а то скучно.

— Да как обычно, всё по кругу, ничего нового. Уточняли показания. Ты мне лучше скажи, обед был? Пайку за меня получил?

— А, да. Получил. Сегодня у нас суп «музыкальный», то есть гороховый. На второе селёдка, по штуке на рыло. Ну и чай, если это пойло можно так назвать, заварка там походу уже даже не вторяки.

— Селёдка — это хорошо, это я люблю.

— Могу свою отдать, если хочешь. Солёная она, просто жуть! Да и без сто граммов я селедку не ем. А фанфурик они нам передать забыли. — ржёт Паша. Он вообще, какой-то уж излишне позитивный, учитывая инкриминируемую ему статью и возможный срок, который он по ней может получить. Моему сокамернику «шьют» разбойное нападение, с телесными повреждениями. А учитывая его разговорчивость и откровенность, я знаю, что виноват он по полной программе, и заедет к «хозяину»