Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905 - Любовь Ульянова

Чины политической полиции обычно не противопоставляли «либерализму» интеллигенции «консерватизм». Только однажды в делопроизводственной переписке мне встретилось упоминание о «консервативной интеллигенции»: руководитель Тульского ГЖУ в политическом обзоре за 1904 г. разделил местную интеллигенцию на «либеральную» и «консервативную» партии469.

Однако такое противопоставление было весьма распространенным при анализе в ГЖУ политических настроений дворянства. Акценты могли расставляться следующим образом: «консервативное большинство» (Казанская, 1883, Калужская, 1884, Воронежская, 1887, губернии)470, «либеральное большинство» (Екатеринославская, 1887–1891, Тверская, 1893–1896, 1900, Черниговская, 1902, губернии)471, «либеральное меньшинство» (Саратовская губерния, 1900)472, равенство «либеральных» и «консервативных» настроений дворянства (Тамбовская губерния, 1891)473. Любопытна характеристика начальника Рязанского ГЖУ в политическом обзоре за 1886 г., посчитавшего и «либералов», и «консерваторов» из местных дворян людьми не-«умеренными»: «Дворянское сословие довольно резко разделяется на несколько категорий… одна из них считает себя либералами, другая консерваторами, а большинство – лица умеренных взглядов, не разделяющие воззрения той или другой партии»474.

Симпатии российского дворянства к «либерализму» вызывали явное осуждение служащих ГЖУ (вероятно, по причине их собственной традиционалистской, верноподданнической картины мира, в которой дворянство воспринималось как опора трона). Наиболее рельефно это отношение было выражено в ГЖУ Тверской губернии, о политической специфике которой, в смысле популярности «либерализма», уже шла речь выше. Так, в политическом обзоре за 1892 г. его руководитель писал: «Дворянство Тверской губернии, издавна отличавшееся либеральным направлением, забыв исконное призвание быть несокрушимым оплотом самодержавия и служить примером верной преданности царю и отечеству, изменило славным традициям… и… заметным образом сливаясь с другими сословиями, стало олицетворять собою земство»475.

Необходимо сказать еще об одной сюжетной линии социальных параметров «либерализма» – линии, также присутствовавшей в делопроизводственной переписке. А именно – какие группы населения могли попадать под влияние «либеральных» идей, с одной стороны, а на какие группы населения намеренно стремились влиять «либералы», независимо от собственной социальной принадлежности.

С этой точки зрения, социальная категория, на которой стоит остановиться в первую очередь и которая часто встречается в документах политического сыска, – это «общество». Деятели политической полиции Российской империи не были уникальны в использовании данного термина – как показано в исследовании Я. Коцониса «Как крестьян делали отсталыми», таковой была самоидентификация образованной части населения в целом, и эта самоидентификация покрывала и идейные разногласия («либералы», «консерваторы», «социалисты», «марксисты» и т.п.), в том числе за счет противопоставления себя социокультурной общности под названием «народ»476. Говоря иначе, и сами чины политического сыска, и наблюдаемые ими «либералы» принадлежали к «обществу» или – что представляется синонимами – к «образованному обществу», и употребляли в данном случае весьма распространенный для групповой самоидентификации термин.

Чины ГЖУ вплоть до начала ХХ в. в основном не воспринимали «общество» как целостность и обычно делили его на различные составные части, чаще всего упоминая «интеллигенцию» и «дворянство», описанные выше. В то же время в политических обзорах, составлявшихся жандармами ежегодно, можно встретить и исключения. Так, начальник Уфимского ГЖУ писал в политическом обзоре за 1884 г.: «Настроение умов общества не проявляет никаких либеральных воззрений, которые бы были направлены к стремлению изменить основные положения государственного порядка, а остается верным престолу и отечеству и существующим государственным законам»477. Схожие характеристики «общества» (синонимом которого в данном случае выступает «образованный класс населения») – в политическом обзоре по уездам за тот же 1884 г. помощника начальника Новгородского ГЖУ: «Что касается образованного класса населения, то не будь в среде его некоторых лиц, состоящих под негласным надзором и имеющих крайне либеральные мысли, то общество можно считать вполне благонадежным в политическом отношении»478.

Служащие охранных отделений и Департамента полиции были частью «образованного общества» в большей степени, чем чины ГЖУ (по менталитету, образованию, специфике служебной деятельности и т.д.), и описывали «влияние на общество» как одну из главных целей «либералов»479. В начале ХХ в. в делопроизводственной переписке (в отделениях – с 1903 г., в ГЖУ – с 1904 г.) появилось словосочетание «либеральная часть общества», которое нередко выступало аналогом «общества» в целом480. И это «общество» в предреволюционные годы оказалось под заметным влиянием названных выше «либеральных» институтов – периодической печати и самоуправления481. Так, начальник Нижегородского ГЖУ в 1900 г. писал об «органе либеральной партии» – газете «Нижегородский листок»: «Департаменту полиции уже известно его… вредное влияние на общество»482. Использовали «либералы» в качестве ресурса общественного влияния и «слухи», в результате чего общество становилось «неспокойным» (Тверское ГЖУ, 1894)483, «тревожным» (Витебское ГЖУ, 1901)484, «нервным» (Черниговское ГЖУ, 1904)485. В целом накануне Первой русской революции из перспективы политического сыска «общество» как социальная целостность было практически повально «заражено» «либерализмом».