Красная книга начал. Разрыв - Дмитрий Владимирович Иванов

Герцогиня мягко улыбнулась, и Альбин с облегчением заметил веселый и азартный огонек, промелькнувший в серых глазах. Она приблизилась, потрогала пальчиком прутья, с интересом взглянула на птичку, купавшуюся в небольшой посудине.

– Канарейки, Альбин. Давно ли ты видел этих удивительных птиц? Знаешь, они красиво поют, если успевают научиться. Я заказала певчего кенара, чтобы он обучил этих. Знаешь, самки канареек тоже поют. Но тише и реже. Это все самцы, Альбин.

– Любопытно, но все же непонятно.

– Ох, скажи мне, во многих ли домах ты видел поющих кенаров?

– Я не следил за этим, герцогиня. Но думается мне, что пару раз встречал.

– Пару раз, говоришь. Сейчас рынок переполнен этими замечательными птицами. Очень много самцов по бросовым ценам. Теперь их вполне могут позволить себе даже крестьяне. Торговцы канарейками разоряются, Альбин.

– И что? Какое это имеет отношение ко мне? – юноша недоумевал.

– Эх, ну разве можно быть таким недогадливым? Если в империи что-то происходит, то есть люди, которые знают об этом. Люди, которые выстраивают события. И поверь моему опыту, эти люди не нищие студенты, собирающие мелочь на кружку пива, и не крестьяне, задумавшие продать последнюю корову, чтобы расплатиться с долгами. Это люди богатые, видные, обладающие властью и влиянием. Это люди, которые создают события и пожинают плоды. Люди, которые оказывают влияние не только на умы, но и на общее состояние дел в империи. И самым лучшим индикатором, самым действенным и явным является рынок.

– Я подозреваю, что рынок канареек влияет на ситуацию в империи? – Альбин усмехнулся.

– Да нет же, это ситуация в империи влияет на рынок. И то, что готовится. Если торговцы начали разоряться, значит, что-то изменилось. Если на рынке появляется какой-то продукт, значит, он откуда-то взялся, значит, кто-то где-то перестал его покупать. И торговцы, потерявшие спрос, избавляются от товара, пока он не обесценился вовсе или пока их потери еще не настолько велики.

– Значит, некто перестал покупать птиц, и это перенасытило рынок. Только не пойму никак, что бы это могло значить? Зачем еще, кроме пения, нужны эти птицы?

– А вот это уже хороший вопрос. Но отвлечемся немного. Или, скорее, зайдем с другой стороны. Вспомни Саржа и скажи: кому он мог бы быть нужен?

– Подозреваю, что вы намекаете на акцию императора, направленную против монополии тер Гарита, – Альбин оставил канареек в покое и уселся в кресло.

– Именно. Но ведь тер Гарит был не единственным монополистом империи. Просто он зарвался: военные заказы, которые он подмял под себя, это отличный источник дохода. Но военным нужны не только теплые штаны, им нужно и оружие, а оружие – это…

– Сталь. Вы говорите сейчас о князе ван Зунаре.

– Именно, – повторилась герцогиня. – Более двух третей железных и медных рудников под его рукой. Шахты, обогащающие и перерабатывающие компании, цеха по производству и литейные, способы доставки и снабжения. Империя в империи. Сейчас он один из самых богатых людей в стране. Пока он не зарывается, как тер Гарит, императору не выгодно его трогать. Но он самая явная следующая мишень для антимонопольной кампании. Я вижу, что ты не понимаешь до конца. Ладно, я скажу прямо, ван Зунар – единственный крупный скупщик певчих птиц на всей территории империи от юга до севера.

– Значит, он перестал покупать канареек? Может, он завел себе новое развлечение…

– О боги, я нанимала этому мальчишке лучших учителей! С ним занимались и учили наукам и этикету самые светлые головы империи. Я потратила на это столько средств… – герцогиня картинно заломила руки. – Воистину, мир полон обманщиков и бракоделов!

– Полно, леди, ваши старания не прошли даром. Но все равно я не понимаю ничего. При чем тут шахты и канарейки?

– Ох, придется мне, видно, взять назад свои слова о мужчине, которого не требуется водить за ручку. Ладно… Знаешь ли ты, мой дорогой, как добывают железо, из которого варят столь любимую вами, мужчинами, сталь?

– Ну, разными методами, но полагаю, сейчас речь пойдет о шахтах.

– Истинно так. Представь себе суровых мужчин, что день за днем спускаются в недра земли, вгрызаются кирками и кайлами в горы, пытаясь отобрать у них нужные минералы и породы. Они погибают под обвалами, захлебываются в воде, задыхаются в тесных ходах и лазах. И каждый такой погибший шахтер – это огромный удар по кошельку владельца шахты. Это тонны не добытой руды. Это компенсации семьям и родичам. Это волнения и недовольство товарищей шахтера. Ты думаешь, ван Зунар не умеет считать деньги? С каждым годом эти отважные люди забираются все глубже и глубже. С каждым годом их работа становится опасней, и, конечно, с каждым годом появляются новые техники и механизмы безопасности. Но кое-что остается неизменным много лет, и это – канарейки.

– Канарейки?!

– Я слышу эхо? Мне стоит поговорить с архитектором. Я хотела тихую маленькую комнату, – леди Сар иронично улыбнулась опешившему юноше.

– Вы – язва, герцогиня, – Альбин подлил вина в протянутый бокал.

– Знаешь, если надеть тебе на голову кожаный мешок – ты задохнешься. Если спрятать тебя в погреб и законопатить все щели – ты задохнешься. Ты просто уснешь, надышавшись собственного дыхания. Но Земля щедро делится с нами и иными газами. К примеру, если я задую светильники, но не поверну кран, то в итоге ты снова задохнешься.

– У вас богатая фантазия, леди. Но я предпочел бы обойтись без экспериментов.

– Зря, это бывает весело. К примеру, если я сейчас все же погашу светильники, мы с тобой умрем нескоро. Пока соберется довольно газа, пока еще мы надышимся им. А вот эти мелкие птахи начнут падать уже минут через десять. Это самые древние и самые надежные газовые анализаторы, и шахтер никогда не сунется в шахту без маленькой клетки с чирикающим другом. Распорядители шахт следят как за рабочими, так и за их питомцами. Это позволяет им понять, когда, например, следует продуть шахту или когда нужно уменьшить смену.

– Ага, а теперь канареек никто не покупает, значит, ван Зунар планирует закрыть шахты или продать?

– Вряд ли продать. Скорее, он знает нечто, чего не знаем мы. И если собственных запасов ему еще хватит на некоторое время, то надо понимать, что оно не так уж и велико.

– Но почему он перестал скупать птиц, это ведь подозрительно.

– Скупость, мой дорогой, и невнимание к деталям. Да и подозрительность твоя почему-то спала, пока я тут битый час пыталась так или эдак натолкнуть тебя на эту мысль.

– Вы думаете, он один из заговорщиков?

– Я в этом более чем уверена. В крайнем случае он так или иначе знает нечто, о чем не поделился со своим сюзереном, а значит, он предатель.

– Я, конечно, преклоняюсь перед вашим умом, но неужели никто не заметил этого, кроме вас?

– Ух, довольно вина на сегодня. Налей мне соку. Конечно, заметили, и сделали выводы. Поверь, сейчас, пока мы разговариваем, умные люди делают ходы, которые разорят одних и обогатят других. Но делиться своими догадками или подозрениями никто не будет.