1928 год: ликвидировать ликвидаторов - Августин Ангелов

отсутствуют. Но, будем работать. Сверим отпечатки пальцев с дактилоскопическими картотеками. Проверим откуда взялся у них автомобиль. Найдем свидетелей, которые их видели. А то, что в вас они не стреляли, само по себе не доказывает, что это было не покушение. Возможно, им дали приказ взять вас живьем, — проговорил Трилиссер. И добавил:

— Их импортная одежда и вот эти пистолеты, австро-венгерский и немецкий, могут указывать на то, что есть какая-то связь с иностранной резидентурой. Тем более, что где-то же они достали подлинные бланки удостоверений ОГПУ? А это совсем не простая задачка. Поэтому я прошу, чтобы вести дело поручили моему отделу.

Вячеслав произнес:

— Разумеется, Михаил Александрович. Потому я и позвонил именно вам, а не кому-то другому. Это происшествие необходимо полностью засекретить. Никто из сотрудников других отделов не должен узнать ни об инциденте, ни о ведущемся расследовании. Сохраните все в тайне. Со всех, кто уже причастен в качестве свидетелей, возьмите дополнительные расписки о неразглашении. Я не удивлюсь, если, например, вскроется, что к происшествию причастен Генрих Ягода.

Трилиссер сверкнул глазами и проговорил:

— Кстати, хотел вам сообщить кое-что о нем. Ваше предположение о том, что Генрих приписал себе десять лет партийного стажа, подтверждается. Мои сотрудники уже нашли и опросили несколько свидетелей, которые показали, что никакой партийной работой в те годы Ягода не занимался. Осталось только найти подтверждающие бумаги в архивах, чтобы полностью доказать его ложь. Сейчас эта работа в самом разгаре. Думаю, на следующей неделе мой отдел будет располагать неопровержимыми доказательствами.

— Вы хорошо поработали, продолжайте в том же духе, — кивнул Менжинский.

Но, Трилиссер продолжал:

— И еще одна важная информация мне стала известна по поводу Генриха. Только сперва хочу убедиться кое в чем, чтобы зря не оговаривать его. Так вот, скажите пожалуйста, Вячеслав Рудольфович, докладывал ли вам Генрих Ягода о побеге двух ответственных сотрудников за границу в эти новогодние праздники?

— Нет, Михаил Александрович. Ни про одного сотрудника ОГПУ такой информации пока не имею, — честно сказал Вячеслав.

— Так вот, мне стало известно, что первого января сотрудник Народного комиссариата финансов СССР Борис Бажанов и внештатный сотрудник ОГПУ Аркадий Максимов нелегально пересекли границу с Персией и попросили там политическое убежище.

— Нет, мне об этом происшествии еще не докладывали. А куда же смотрели наши пограничники? — удивился Менжинский.

— Как выяснилось, вся застава нелегально праздновала Новый год и перебрала самогона, — поведал Трилиссер. Потом добавил:

— Мне об этом происшествии стало известно только от своей закордонной агентуры в Персии. Я тут же провел собственное расследование, направив надежных людей на места. Одновременно выяснилось, что этот Бажанов занимал до 1926 года должность секретаря ЦК, следовательно, он является чрезвычайно важным секретоносителем. А Ягоде, оказывается, по этому поводу звонили из Ашхабада уже второго января. Более того, Генрих сразу же дал распоряжение попытаться перехватить перебежчиков, направив на их перехват особый отряд пограничников. И, если он не докладывал вам, то есть все основания полагать, что Ягода пытался скрыть от руководства важную информацию.

— Хм, весьма интересно. Посмотрим, что он скажет, когда я спрошу его об этом завтра утром, — произнес Вячеслав. И добавил:

— А сейчас, Михаил Александрович, расскажите мне все подробности об этом деле с перебежчиками, чтобы я мог вести предметный разговор с Генрихом. Как такое могло получиться, что столь ценному сотруднику позволили оказаться в непосредственной близости от государственной границы, где он имел возможность перейти ее? И еще один вопрос. А вы сами почему мне сразу не доложили, как только узнали?

Трилиссер потупился. Последний вопрос явно застал его врасплох. Но, он, как опытный разведчик, тут же выкрутился:

— Вы меня простите, Вячеслав Рудольфович, но я не желал докладывать через голову Ягоды. Он же ваш первый заместитель, а не я. Да и делом этим именно он сразу и занялся. Потому я сначала решил перепроверить эту информацию. И потом, я же находился в уверенности, что вам Генрих уже доложил все, как положено, просто информация засекречена, как и положено. У нас же в ведомстве ни один отдел не должен знать подробности того, что делает другой. Тем более, некорректно прыгать через голову, если речь идет о высшем руководстве. Особенно, учитывая мою личную неприязнь к Генриху. Я подумал, что вы можете неправильно истолковать, если полезу докладывать выскочкой.

Что же касается этого перебежчика Бажанова, похоже, к побегу он готовился тщательно. Заранее начал готовиться, может даже за год. Причина, думаю, состоит в том, что обиженным он себя считал после увольнения из секретариата ЦК в 1926 году. Хотя оставался он при неплохой должности редактора «Финансовой газеты» и был избран в Высший Совет СССР по развитию спорта. Но, как видно, это его не слишком устроило, вот и ступил на путь предательства. Возможно, что он был завербован иностранной разведкой. Этот вопрос мои сотрудники сейчас выясняют. Правда, на данный момент доказательств нет. А вот на то, что человек этот весьма неустойчив в своей приверженности идеям коммунизма, обратил внимание пару лет назад даже Генрих Ягода. Именно его докладная записка Сталину и послужила поводом для увольнения. И, конечно, за Бажановым установили наблюдение. Так вот, когда этот Борис отправился в конце прошлого года в командировку в Туркмению, Ягода приставил к нему законспирированного сотрудника для негласного надзора, того самого Аркадия Максимова. Вот только Максимов тоже предал и сбежал вместе с Бажановым, вместо того, чтобы ликвидировать его при попытке побега за пределы Советского Союза.

— И как такой морально неустойчивый элемент, как этот Бажанов, вообще проник в ЦК? — спросил Вячеслав.

Трилиссер ответил:

— Очень просто. Он сначала втерся в доверие к Кагановичу. Писал за него статьи для прессы, став личным секретарем. Вот Каганович его и продвинул, порекомендовал на должность секретаря Оргбюро Центрального Комитета партии, а потом Каганович опять поспособствовал, чтобы Бажанова назначили секретарем Политбюро ЦК. И, фактически, он сделался правой рукой Сталина в делопроизводстве.

Менжинский сказал жестко:

— Раз уже сбежал, то примите все меры, чтобы немедленно ликвидировать предателя за границей, пока он не успел сильно навредить. Это как раз по профилю вашего отдела.

— Будет сделано, Вячеслав Рудольфович. Я дам задание Агабекову подготавливать ликвидацию.

Тут уже вмешался и я, услышав знакомую фамилию. Вспомнив, как Агабеков потерпел в этой затее фиаско, а потом и сам сделался перебежчиком, я сказал Трилиссеру:

— Агабеков не пользуется моим доверием. За ним самим надо бы